— То есть у вас там желали зла ближнему?
— Не совсем. Но завидовали. Кто-то белой завистью, кто-то чёрной, но завидуют все.
— Как можно завидовать белой завистью? — спросила девушка, — Ведь можно же просто порадоваться!
— Радоваться у нас не умеют. Люди в нашем бункере несчастливые. Не несчастны, а именно несчастливые. Они сами выбрали такими быть. Разучились радоваться мелочам, а стали принимать их как должное. Например, вода. Это же такое счастье, когда есть чистая вода. А они её делят. Хотели даже ввести плату за использование.
Матвей вздохнул.
— А ещё, мы разучились мечтать. Все мечты стали какими-то материальными. Вместо того, чтобы мечтать о хорошей погоде или здоровье, все мечтают о вещах, которые со временем им станут не нужны.
— Мечтать — здорово. — Элина задрала ножку вверх так, чтобы пальчиком закрыть луну, а потом хлопнула ей по матрацу, — Знаешь о чём мечтаю я?
— О чём? — он посмотрел в её голубые глаза, которые при лунном свете становились ещё выразительней.
— Я мечтаю посмотреть мир.
Матвей повернул голову к ней.
— Я ведь нигде не была, кроме Просветления. Да, я знаю, что выходить за стены опасно, но мне так хочется хотя бы одним глазком посмотреть что там… Как выглядит Москва? Ленинград? Париж…
— Хм… Я бы и сам хотел посмотреть на эти города, но вряд ли от них что-то осталось.
— Мне так не хочется в это верить. Иногда я думаю: зачем это было нужно?
— Что?
— Катастрофа. Последняя война. Моя мама говорит, что не смогли договориться. А кто не смог? Неужели не поделили что-то? Ведь наша планета такая большая! Здесь всем хватит места.
— Кстати, — Матвей привстал и наклонился над Элиной, — я знаком с твоей мамой, но не видел твоего отца. Он жив? Кто он? Где он?
Элина повернулась на спину и посмотрела на небольшую трещину в потолке.
— Дома, наверное. Мой отец — Старший.
Егор взял топорик и прикрепил его к поясу. Он проверил все карманы ещё раз и убедился, что свёрток с докладом на месте. На этой неделе ему толком не о чем рассказывать. Несколько дней назад прошёл мерзкий кислотный дождь, увеличивший уровень радиации. Не смертельной для человека, но Марченко прекрасно понимал, что все его вылазки в седьмую классификацию окончатся для него не самым лучшим образом.
На матраце досыпала юная Ира. Егор и сам не знал чем она зацепила его, но выпив пол литра местной бормотухи он уже не обращал внимания на такие мелочи.
Он поправил свою шляпу, накинул плащ и вышел из дома. В этот момент к нему подбежал мальчонка лет семи.
— Дядь Егор! Дядь Егор! Вы же в лес, да?
— Ну да, а что такое?