– Мистер Хедар, подождите, – закричала она, и в голосе ее звучало искреннее раскаяние. – Я сама не знаю, что на меня нашло. Простите меня. Мне очень жаль, правда-правда...
Хедар обернулся, глаза его сверкали, как два кинжала.
– Вам жаль? И только? И вы серьезно считаете, что этого достаточно?
Словно какая-то вспышка снова осветила изнутри всю Пейшенс, и теперь это было уже совсем другое существо, и это существо заполнило ее всю без остатка; Пейшенс зло сощурила глаза.
– Тогда попробуем сначала, – оборвала она, и в голосе ее послышались звуки, отдаленно напоминающие то ли раскаты грома, то ли тигриный рык. Пейшенс видела, что весь отдел, затаив дыхание, наблюдает за ними, но ей было наплевать. Да что там наплевать, она именно хотела, чтобы все это видели и слышали.
– А ведь мне действительно жаль... вы знаете, чего? Мне жаль каждого мгновения своей жизни, которое я потратила, работая с таким бездарем, таким тупицей, таким самодовольным болваном, как вы!
Хедар смотрел на нее холодно, не отрывая глаз.
– Освободите ваше рабочее место, – отрывисто бросил он, прежде чем удалиться.
И вдруг снова сознание Пейшенс прояснилось. «Да что же это происходит?!» – отчаянно подумала она.
– Подождите! Мистер Хедар!
Хедар и не думал останавливаться.
– Я вовсе не хотела... мистер Хедар! Я просто пошутила!
Пейшенс остановилась как вкопанная и прошептала:
– Я, правда, не хотела...
К ней подошла Салли и встала рядом. Пейшенс обессиленная и смущенная стояла, прислонившись к перегородке своей кабинки.
Салли восхищенно улыбалась.
– Ну ты даешь! – только и сказала она.
– Честное слово, не знаю, как это описать, – говорила Пейшенс, когда они с Салли шли по улице, удаляясь от здания, в котором оставался посрамленный Хедар. – Будто... будто говорила я, а в то же время и не я. А кто – и сама не знаю.
– Кто бы он ни был, он заслуживает глубочайшей признательности от всего благодарного художественного отдела.
– Ничего ты не понимаешь, Салли, – сказала Пейшенс, и живот ее сжался и похолодел от страха. – Я ведь хотела сделать ему больно. Я именно хотела, чтобы ему было больно.
– Р-р-р-гав, гав, гав!
Две огромные собаки, натянув поводки, бешено залаяли, когда Пейшенс и Салли проходили мимо. Салли быстро отпрыгнула, но Пейшенс осталась на месте... и зашипела.
У Салли брови полезли на лоб.
– Что это с тобой?
«Сама не знаю», – подумала Пейшенс и фыркнула.
– Ничего, – ответила она с самым невинным видом. – Просто я их терпеть не могу.
В эту минуту они проходили мимо ювелирного магазина; в витрине что-то блеснуло, Пейшенс застыла как вкопанная и уставилась на выставленные там драгоценности. В центре экспозиции лежало бриллиантовое ожерелье. Драгоценные камни в нем были обработаны в форме острых когтей какого-то зверя, похоже, из семейства кошачьих. На черном бархате оно выглядело просто великолепно.