– А если ему не понравится...
– Он не должен быть слишком разборчивым, Пейшенс, – мягко перебила ее Салли. – Если ты ему нравишься, то ты ему нравишься, какая ты есть. Если любишь – значит понимаешь, со всеми проблемами и недостатками.
Пейшенс опять глубоко вздохнула. Знала бы Салли...
* * *
Пейшенс сидела в кабинке японского ресторанчика, прижав лоб к стеклу аквариума. В нем разноцветным ярким калейдоскопом мелькали забавные тропические рыбки, маленькие такие и шустрые. Те же, что покрупнее, не давали себе труда суетиться, как мелюзга, а важно замерли на месте, лениво шевеля хвостами и плавниками. Пейшенс облизала губы.
– Красиво, – раздался голос за ее спиной.
Она обернулась и увидела Лоуна. Залившись румянцем, она встала, вышла из кабинки и расправила платье. После того разговора с Салли верная подруга просто взяла ее за руку и повела в магазин. Выбирали долго, но, наконец, остановились на платье, которое было в меру скромным, но вместе с тем делало ее достаточно соблазнительной. Теперь у Пейшенс сердце замерло от удовольствия: похоже, Лоуну платье понравилось.
– Спасибо, – сказала она, опустив глаза.
– Тебе тоже спасибо, – улыбнулся Лоун. – Правда, я имел в виду рыбок.
Они уселись, сделали заказ. Пейшенс поймала себя на том, что смотрит на фонарик, висящий над столом. Его бахрома смущала ее: она как-то так шевелилась, что ей не терпелось потрогать ее рукой, поиграть с ней, но было далековато, и она никак не решалась.
– Бумажная работа, – донеслось до ее сознания: Лоун что-то ей рассказывал, разливая сакэ по чашкам.
Пейшенс заставила себя включиться в разговор. Лоун, кажется, объяснял, почему он опоздал.
– Представляешь, горы, буквально горы бумажек... Даже если поймал преступника, писанины невпроворот, ну а уж если он от тебя удрал...
Пейшенс с трудом оторвала взгляд от тревожно шевелящейся бахромы.
– А много от тебя удирали? Расскажи про кого-нибудь.
Лоун на мгновение отвел глаза, и Пейшенс получила наконец возможность слегка шлепнуть ладонью по фонарю. Ну просто никак не могла удержаться,– Все, больше не буду, – скомандовала она себе, пряча руку.
Лоун удивленно уставился на качающийся фонарик.
– Это была Кошка... Женщина-Кошка, – наконец сказал он задумчиво, не отрывая взгляда от фонарика. – Слышала когда-нибудь?
Пейшенс кивнула, просто кивнула, ей было страшно говорить, страшно вступать в этот разговор, она не доверяла себе, боялась себя выдать. Но Лоун молчал – похоже, он ждал, что она скажет.
– Да, – наконец выдавила она из себя, – она еще ходит с хлыстом что ли или с плеткой.