Сейчас, поглядывая на молодого ещё и самоуверенного Захарчука, и точно зная, как тот проживёт отведённые ему судьбой оставшиеся годы, Вадим не испытывал к нему какой-либо неприязни. Скорее какое-то грустное сочувствие. Свой сынок такой же балбес вырос. Они с Лёшкой ровесники, одноклассники. Кстати, сколько же им сейчас? 82 минус 78, — четыре годика всего! Обалдеть! Может стоит попытаться как-то вмешаться в процесс воспитания? Вадим даже усмехнулся своим мыслям, направляясь к двери из камеры.
— Что лыбишься? Б-бушлат накинь, не май м-месяц! — Проявил заботу Захарчук. — И шевели поршнями, не заставляй хозяина и кума тебя ждать!
«Вот козёл! — Ругнулся Вадим про себя. — Про кума мог бы и не говорить.» Хорошо хоть здесь все в курсе. А вообще любой вызов зека в оперчасть «к куму» настораживал обычно всё его окружение. На особом режиме все прекрасно понимают, чем занимается оперативная часть в колонии. И чтобы не быть заподозренным в стукачестве, у вызванного должна быть веская причина. Уж кто-кто, а бывший опер Захарчук прекрасно это знал. И проговорившись о присутствии опера в кабинете у начальника колонии, он умышленно пытался обострить отношения между осуждёнными в камере или подставить возможного агента.
Стремление напакостить сотрудникам оперчасти после его ухода с этой работы не покидало Заику до самой пенсии.
Выйдя из барака, Вадим с удовольствием вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. После спёртого, наполненного специфическими ароматами воздуха камеры, запах свежевыпавшего снега дурманил голову.
— К-куда пошёл? Стой! — Замешкавшийся в дверях Захарчук не сразу понял, что осуждённый направляется не в ту сторону, а Вадим тоже с опозданием сообразил, что штаб, где его ждёт начальник колонии, находится не там, где он был в последние годы его работы, а там, где располагался в начале службы, ещё до объединения двух колоний в одну.
— Налево двигай, в открытую зону, — уточнил направление дежурный, — чего это тебя сегодня утром подкумок вызывал?
«Кислый сдал, сука,» — понял Вадим, поймав себя на мысли, что уже рассуждает как зек, а вслух очень вежливо заметил рокочущим басом:
— Насколько я помню, вы, Николай Алексеевич, отработали в оперчасти всего около двух лет, а старший лейтенант Рагозин уже четвёртый год опером, так что ещё неизвестно, кто тут кум, а кто — подкумок, — и, воспользовавшись тем, что ДПНК от неожиданности остановился, открыв рот, добавил, — а вызывал не он меня, а я его.
— З-зачем?
— Проблемка одна возникла.
— У тебя п-проблема!? — Захарчук окинул взглядом богатырскую фигуру Бурого. —К-какая?