Страшась того, что могут увидеть там, они направились к деревне Бонголы со всей возможной скоростью, перетаскивая баркасы через мели и продолжая двигаться, пока хватало света для того, чтобы рассмотреть берега по обе стороны и обходить острые камни в русле.
До деревни они доплыли в начале дня. Над холмами висела жуткая тишина, не было слышно ни барабанов, ни дудок, ни приветственных криков. Англичане сразу увидели, что огороды вокруг хижин успели зарасти сорняками. На первой хижине тростниковая крыша сгорела, глиняные стены размыло дождями.
Все в баркасах теперь молчали и только изо всех сил налегали на длинные весла. Лицо Эболи превратилось в жуткую маску отчаяния. Все смотрели на руины деревни, мимо которой они проплывали, на сожженные хижины, заброшенные садики и пустые загоны для скота. На верхних ветках деревьев сидели тучи стервятников, их уродливые силуэты вырисовывались на фоне неба. Сладковатая вонь смерти и разложения витала в воздухе.
На берегу лежало одинокое каноэ с разбитым днищем. Шесты, на которых племя сушило рыбу, были повалены, сети валялись неопрятными грудами. Эболи выскочил из баркаса, когда вода еще доходила до пояса, добрался до берега и побежал по заросшей тропе, что вела к хижинам Фалло и Зете.
Том поспешил за ним, но догнал лишь тогда, когда Эболи уже достиг небольшой группы хижин, окруженных оградой из колючих веток.
Эболи стоял у прохода в ограде, уставившись на сожженные хижины своих жен и детей.
Том остановился рядом с ним, но ни один из них не произнес ни слова. Потом Эболи прошел вперед и опустился на колени. Из мягкого голубоватого пепла он достал крошечный человеческий череп и держал его на ладонях, словно некую священную чашу. Череп был разбит мощным ударом. Эболи заглянул в пустые глазницы, и по его покрытому шрамом лицу потекли слезы.
Однако когда он посмотрел на Тома и заговорил, его голос прозвучал ровно.
– Работорговцы всегда убивают младенцев, потому что им не пережить переход к побережью. Они лишь отягощают матерей, которым приходится их нести. – Он коснулся пролома в маленьком черепе. – Видишь? Они держали мою маленькую дочь за ноги и ударили ее головой о дверной косяк. А это была моя прекрасная малышка Касса.
Он поднес череп к губам и поцеловал уродливую рану.
Том не в силах был видеть его печаль. Он отвел взгляд – и увидел, что кто-то написал на обгоревшей стене хижины куском угля: «Аллах велик! Нет Бога, кроме Аллаха!»
Не оставалось никаких сомнений, кто именно совершил здесь злодеяние. Том смотрел на надпись, пока собирался с мыслями. И когда наконец заговорил, его голос звучал глухо от подавляемого ужаса и потрясения.