Вагнер морщится.
– Я знаю, что это не все… что полностью мне тебя не понять. И со мной все наладится через день-два. С тобой…
– Не надо, – говорит Вагнер, и Анелиза слышит, как что-то рвется у него внутри.
– Снова разгорается свет, верно? – Анелиза отсутствовала все время, пока он был в тени. Она знает все нервные тики, поводы для раздражения и маленькие мании, которые накапливаются день за днем, пока Земля становится ярче. Тень снова превращается в волка.
– Ступай, Вагнер. Это тебя убьет. С каждым разом хуже. Я же вижу. Даже Робсон видит.
– Не впутывай в это Робсона.
– Стая нужна тебе. Это нейрохимия. Ты можешь отказаться от лекарств, но ничего не пройдет насовсем. Это твоя природа, Вагнер, твоя природа. Ступай к ним.
– Это небезопасно!
Сухожилия на его шее, вены на лбу выдают крепко сдерживаемые эмоции. Не ярость, не гнев – все сложнее. Это совершенно другое «я», скованное цепями, запертое в клетку, воющее.
– Только на одну ночь, на две ночи. Можешь даже встретиться с ними на полпути. Посмотри на себя, Вагнер. Ты протянешь так пять лет? Каждые две недели, когда Земля круглая…
– Я должен заботиться о Робсоне.
– Это убьет тебя, Вагнер. Но прежде чем убьет – разорвет твое тело на части, сожжет каждый орган и наполнит каждую артерию расплавленной сталью. Разорвет твой разум в клочья. Как ты будешь заботиться о Робсоне?
– Я не могу поехать в Меридиан. Меня ищут.
– Вагнер, если бы им был нужен Робсон, они бы его уже забрали. Ступай. Я за ним присмотрю. С ним все будет хорошо. А с тобой все плохо. Ты похож на смерть, любовь моя.
Он вздрагивает: волк внутри пробует цепи на прочность.
– Сколько тебе нужно времени? Одного дня хватит?
Пот струится по его шее, рукам, внутренней стороне бедер.
– Может быть.
– Два дня?
Он качает головой:
– Слишком долго.
– Один день. Ступай. Я позабочусь о Робсоне. Хочешь сам ему сказать, или я скажу?
– Я сам.
– Прими лекарства. Я не могу видеть тебя в таком состоянии.
– Я боюсь, что могу не вернуться.
– Ты вернешься.
Он обнимает Анелизу. Это невыносимо.
– Уснуть сможешь? – спрашивает она.
– Сомневаюсь.
– Я тоже.
Она садится в шезлонг. Он кладет голову ей на колени. Оба глядят в стену. Она гладит его густые черные волосы.
– Вы же не причините ему вреда, правда?
Она уже задала этот вопрос, когда позвонила по адресу, который Брайс дал ей за кулисами зала Сянь Синхая. Она повторила его, когда ей сказали, куда и когда прибудут оперативники. Теперь задала вопрос в третий раз, у двери своей квартиры, когда двое мужчин пришли за Робсоном.
– Ему не причинят вреда, мэм. Он ценный актив.