Открывая дверь в зал заседаний, Алексия замечает, как Ариэль возвращает шляпу от Торупа в прежнее положение. Алексия выходит на свет. Знакомый ропот собравшихся стихает. Сквозь яркий свет она видит, что ярусы, отведенные Драконам и великим семьям, заполнены, а сектор землян пуст. Вдоль галереи позади трибун выстроились ученые, заведующие факультетами и деканы из Университета Невидимой стороны.
– Почтеннейшие, – говорит она. – Ариэль Корта, Орел Луны.
Ариэль занимает место Алексии в свете прожекторов. Ее лицо скрыто под широкими полями шляпы. Стоит полная тишина. Она поднимает глаза, улыбается, широко раскидывает руки. И Павильон Новой Луны гремит от множества голосов.
– Позвони мне, как только доберешься, слышишь?
Робсон закатывает глаза и пытается потихоньку улизнуть вместе с толпой, заполняющей главный вестибюль вокзала, прямо к эскалаторам, ведущим на платформы, но Земля светит ярко, у Вагнера Корты зрение и реакция волка – он без труда движется следом за мальчиком.
– Ладно, хорошо, как только доберусь.
Вагнер знает, что перебарщивает с заботой. Он подписал соглашение о совместном воспитании с Максом и Арджуном: Робсон будет жить с Хайдером, когда Земля круглая, а Вагнер возвращается в стаю. Они честные, добрые, любящие и надежные до такой степени, что оба даже бросили работу и переехали в Ипатию, чтобы порвать связи с Теофилом. Робсон будет в безопасности, счастлив и под чьим-то крылышком. Но разве можно винить Вагнера в чрезмерной заботе после ужасов Теофила и убийства Брайса Маккензи в Жуан-ди-Деусе?
Убийство. Тринадцатилетний мальчишка вонзил пять ядовитых игл в глазные яблоки Брайса Маккензи. Его бы и одна прикончила. Пять были нужны для того, чтобы продемонстрировать всей Луне: вот оно, медленное правосудие Корта. Ядовитые иглы заказал дядя этого мальчика, а принес – его лучший друг. Робсон спрятал оружие в волосах, потому что Брайс желал видеть его обнаженным и уязвимым.
Вагнер не может об этом думать. В ярком свете Земли эмоции пылают жарче и яростнее, – и Вагнеру невыносимо сосредоточиваться на ощущении краха, слабости и некомпетентности, которые он испытывает, когда думает о Робсоне как о заложнике или игрушке.
Лукас сделал то, что он сам не смог, – свершил месть. Не потому, что был верен брату или племяннику, но ради имени Корта. Семья – прежде всего. Семья – навсегда.
Анелиза ради семьи предала Робсона. Он ненавидит ее, но не может винить. Пяти Смертей Асамоа для Брайса Маккензи было недостаточно.
Поезд подъезжает, толпа движется к лестнице. Вагнер и Робсон едут вниз, бок о бок. Боги. А мальчик-то растет. Кажется, прошли часы после того, как они сбежали из этого города под защитой долга Маккензи, и Робсон был милым ребенком, который спал у него на плече, пока поезд мчался на восток, к Морю Спокойствия.