«Завидный жених» был в прошлом незавидным мужем. Польстившаяся на «рэмбовский» антураж разведчика спецназа кареглазая девушка Галина вышла за него замуж и отдала три года своей молодости почти не бывавшему дома «лейтехе». Однако по истечении сего срока она вдруг ощутила себя «рыбой», которая сильно хочет «где лучше» вместо регулярной стирки и чинки загаживаемого на учениях и в командировках камуфляжа за те гроши, что постсоветская власть, ни капли не стыдясь, велела считать офицерской зарплатой.
Разговор вышел коротким.
— У тебя «есть такая профессия — Родину защищать», а у меня есть такая потребность — иметь нормальную семью, рожать детей и не растить их в нищете! Вот ты и защищай свою Родину, а я найду себе нормального мужика, собственно, уже нашла. Не обижайся, романтика пролетела, а настоящая жизнь — она другая. Я уже подала на развод, в суд можешь не приходить — разведут и так!
— Ладно! — ещё не успевший охватить всю глобальность происходящего в его жизни события, кивнул Серёга. — Не приду!
На следующий день он написал рапорт на войну в Чечне.
Шло время, острота переживания разлуки спала. Но больше как-то Серёге жениться уже не хотелось, женского пола он избегал и, не боясь, лез в такие передряги, в которых без «рождения в рубашке» выжить не было просто никакой возможности. Но он выжил.
Да! Роста он был среднего, глаза почти чисто-серые, а волосы русые, за которые ему, очевидно, и дали в части прозвище — Русак. А может, за фамилию — Русаков, или за то, что — русский…
Кажется, дождик стал сильнее!
Сергей выполз из большого — почти двухместного — спальника, ловко внырнул в штаны от армейской «горки», автоматическим движением затянул широкий офицерский пояс. Привычка к камуфляжу, тельняшкам, хабэшкам, не дорогим, но прочным и удобным кроссовкам «Эксис» московского пошива, весьма популярным у спецназовцев-разведчиков его части, въелась в него неистребимо, словно вкус пороха в носоглотке после нескольких дней боёв подряд.
По необходимости Серёга мог надеть и какую-нибудь приличную «гражданку», но чувствовал себя совершенно комфортно лишь в «родном» армейском облачении, в котором он провёл почти безвылазно треть жизни.
Нелли подняла уши, открыла умные тёмные глаза и, не поднимая большой тяжёлой головы, оценивающе посмотрела на Сергея. Всё было вроде бы в порядке, и старая овчарка вновь опустила уши и, закрыв глаза, уснула чутким сном «профессиональной» сторожевой собаки. Ей было уже почти четырнадцать лет.
Нелли досталась ему из милицейского питомника. Знакомый по войне сержант-кинолог предложил забрать собаку после «списания в отставку», хваля её рабочие достоинства и дружелюбный характер.