«Восемь — ноль, гроссмейстер победил за два удара», — в зале стоит гробовая тишина. Зрители напряженно молчат. Затем мы все выходим на улицу. Дед подводит своего коня, кто-то сердобольный уже распряг его. Обнимая коня за голову, плача и срываясь, дед тихо и печально произносит: «Прости меня окаянного, Серега (так звали коня, он оказался моим тезкой). Проиграл я тебя по пьянке, водка сгубила… Что ж я буду делать-то без тебя, кормилец ты мой… Как жить-то дальше, не зна… ю-ю», — протяжно завывал старик. Он говорил, а мы чувствовали ком у него в горле, слова давались ему с трудом, сердце плакало. Рушилась жизнь. Дед плакал и продолжал причитать.
Конь смотрел на него грустными глазами и, казалось, что он до конца понять не может, что же приключилось. Но приключилось определенно что-то очень страшное. Серега-конь покорно стоял и ждал, что будет дальше, ждал свою участь. Он ведь за долгие годы жизни научился понимать человеческую речь, отличать тревожные интонации в голосе хозяина. Я сам чуть не прослезился от такой трогательной, выворачивающей душу наизнанку, сцены. Втихаря подаю Юрке-завхозу бутылку водки, глазами показываю на старика. Юра все понял и сзади, тоже тихо, подсовывает эту бутылку в руку старику.
Тут я говорю: «На хрен мне этот конь, на мясо не годится — слишком старый, заготавливать сено, чтоб его кормить, у меня нет времени. Готов обменять коня на бутылку водки». С каждым моим словом глаза старика становились светлее и светлее, в них просыпалась надежда. «Может еще не все потеряно», — стал думать он. А последняя фраза и осязание бутылки в своей руке просто всколыхнули деда. Он чуть не запрыгал от радости: «Вот бутылка водки, смотри гроссмейстер! Забирай ее, пожалуйста, дай нам с конем Серегой дожить нашу жизнь привычно, как жили мы все эти годы», — кричали его глаза. Наверное, он никогда в жизни не испытывал столько счастья, обрушившегося на его седую, лысеющую голову. Он весь светился, ликовал.
Толпа гудела, глядя на этот спектакль, в котором один молодой придурок в одночасье довел до смертельного отчаяния и вернул к жизни старого труженика-водовоза. Я приказал: «Открывать все бутылки из нашего ящика. Всем пить за дружбу и счастье». Мужики с большим удовольствием отдались этому занятию. В процессе пьянки кто-то разболтал деду, как его надули. Потом толпа умилялась от созерцания картины, как дед гонял меня по всему клубу с оглоблей в руках. Я, казалось, бегал по стенам и потолку, дед долго не мог угомониться. Потом он устал. Мы присели, обнялись, расцеловались.