А уходить от него самой – таких мыслей у Сандры даже не возникало. Телом и душой она принадлежала ему, а он уж пусть решает, взять ее или отбросить, как отыгранную карту. В нем была вся ее жизнь, все ее существование. Огонь любви горел в ней с силой средневекового костра.
Была минута, когда в ней проснулась надежда.
Они приехали в Фэйрхейвен. Стивен был более или менее самим собой. Ей вдруг показалось, что позабытое ощущение близости между ними возвращается. И сердце ее наполнилось надеждой. Он все еще хочет ее, получает удовольствие от ее общества, полагается на ее суждения. И на минуту освободился от тисков, в которых его держала эта женщина.
Казалось, он счастлив, стал таким, каким был прежде. Значит, все еще можно вернуть. Огонь угасает. Теперь надо, чтобы он решился порвать с той…
Потом они вернулись в Лондон – и со Стивеном что-то произошло. Он осунулся, выглядел обеспокоенным и больным. Не мог сосредоточиться на работе.
Сандре казалось, что она знает причину. Розмари требует, чтобы он ушел к ней… И он обдумывает этот шаг… Отказаться от всего, что ему дорого? Что за безрассудная прихоть? Ведь он из тех, для кого работа всегда будет на первом месте – типичный англичанин. И в душе он сам это прекрасно понимает… но Розмари так прелестна – и так глупа! Стивен не первый, кто готов пожертвовать карьерой ради женщины, а потом пожинать плоды!
Как-то во время коктейля Сандра услышала обрывок фразы, произнесенной Розмари: «Надо сказать Джорджу, мы должны решиться».
Вскоре после этого Розмари слегла с гриппом.
В сердце Сандры блеснул лучик надежды. Что, если этот грипп перерастет в воспаление легких? Такое бывает, один ее знакомый прошлой зимой умер именно по этой причине. И если Розмари умрет…
Она не стала гнать от себя эту мысль, не пришла от нее в ужас. Черты, унаследованные ею от предков, позволяли ей ненавидеть ровно и по-деловому.
Да, Розмари Бартон она ненавидела. Если бы мысли могли убивать, она бы ее убила. Но мысли не убивают… Мысли – не инструмент для убийства…
Как прекрасно выглядела Розмари в тот вечер в «Люксембурге», в дамской комнате – с ее плеч спадала накидка из серой лисы. Болезнь обострила ее черты, кожа стала белее – хрупкость сделала ее красоту еще изысканнее. Она стояла перед зеркалом и наносила последние штрихи на лицо…
А сзади стояла Сандра и смотрела на их отражение в зеркале. Ее собственное лицо, словно скульптура, было холодным и безжизненным. Про такую можно сказать: бесчувственная.
И тут Розмари: «О-о, Сандра, я все зеркало захватила? Уже закончила. Этот жуткий грипп меня доконал. Ну и видок у меня… Совсем слабая, и голова раскалывается».