— Так ты мне не рассказал про отца, — донесся хриплый голос старухи. — Как он? Что с ним? Жив или мертв? Хотя, о чем я? Конечно, мертв. Времени-то сколько прошло.
— Мне нечего про него сказать. Я не знаю отца.
— Не слышу, что ты говоришь? Иди, помоги воды налить.
Он встал и направился на кухню. Пришлось снова напрячь зрение, чтобы отделить силуэт жука от муравейника. Они взяли большое ведро и доверху наполнили кастрюлю мутной водой.
— Эх, перелили. Ну, ничего. Ставь ведро.
Екатерина Валерьевна слила лишнее прямо на пол и вновь зажгла примус от спички. Покачала насос. Открыла вентиль подачи топлива. Пламя осветило полумрак.
— Так что ты там бормотал себе под нос? Думаешь, у меня слух, как у девочки?
— Говорю, что мне нечего сказать. Я не знаю отца и никогда не видел. На сопроводительной бумаге было только имя и отчество.
Бабка повернулась лицом к гостю.
— Вот как. Ну, фамилия твоя настоящая — Еременко.
— Еременко, — пробуя на вкус каждую букву, проговорил он. — Фамилия Иванов мне больше нравится. А Вы давно с ним развелись? Может быть, Вы — моя мама?
— Нет, сынок, к сожалению, не я. Мы развелись давно, и детей у нас с ним не было. Знаешь, сейчас кофе доварится, сядем и почитаем дневник. Может, станет яснее.
— Кстати, раз теперь известна фамилия, можно попробовать узнать о его судьбе.
— Разыскать получится только информацию по нему. Самого его уже нет в живых. В этом я уверенна.
— Вы его еще любите?
— Кого? — спросила старуха испуганно.
— Моего отца.
— Бери кастрюлю, и пойдем в зал — приказала она.
— Люблю ли его я? Все равно что сказать: «У меня рак».
Они уселись за стол и налили каждый себе горячего напитка. Екатерина Валерьевна поискала окурок побольше, и, раскурив сырой табак, открыла потрепанную линованную тетрадь.
— Знаешь, я и сама несколько раз думала начать поиски, а потом закрутилась, забегалась, будто и не было никакого Максима. Но, однажды, когда уже многое сама пережила, просыпаюсь ночью с испариной на лбу и спрашиваю себя, а вспомнил ли он обо мне в последние минуты жизни? Простил ли он меня? Мне стало так страшно.
— И Вы никогда с ним больше не виделись?
Старуха повернулась в сторону угла, поросшего паутиной. Было в ее повороте головы нечто странное и загадочное. Уже не от мира сего. По крайней мере, так показалось Павлу.
— Только если во сне, — ответила бабка, продолжая буравить угол. — Мне часто снится сон, где я еду в машине на заднем сидении. Рядом сидит молодой человек с работы, с которым я встречалась после развода. За рулем шофер, лица, понятно не видно, но я точно знаю, что это Максим. Окликаю водителя, дергаю за плечо, но он не поворачивается. Тогда силой пытаюсь повернуть голову, но та на ощупь словно глиняная. Я начинаю истошно кричать. Голова водителя трескается и сон обрывается.