Лето в городе подходило к концу, но с каждым оторванным листком календаря за окном становилось все жарче, словно солнце заболело.
— Максим, таблетки пора пить, — сказала мама, раздвинув плотные черные шторы.
За ночь улица не успевала остыть. Вместе с комарами в окно ворвался поток горячего, как кисель, воздуха. Он разметал листы пожелтевшей бумаги, оставшейся со времен печатных машинок, а в комнате появился отчетливый душок торфяной гари.
— Ты хоть спишь? Так можно и нервное истощение заработать.
Сын разлепил глаза и пошарил рукой в поисках листов. Ноздри уловили запах жареной докторской колбасы.
— Я тебе на завтрак сделала яичницу, — заявила мама, собирая листы в кучу. — Если хочешь, могу овсяной каши сварить. Вчерашние две ложки отец доел.
— Яичница сгодится, — сказал сын и повернулся на бок. — Спасибо.
Было приятно ощущать ногами прохладу простыни.
— Иди, умывайся, пока вода в кране есть. Через час перекроют до вечера на ремонт. Трубу будут варить.
Максим, зевая, прошлепал босыми ногами в ванную комнату. С небрежностью ребенка почистил зубы ржавой водой с пастой. Оттянул левое веко, чтобы как следует разглядеть зрачок. Проделал то же самое с правым. Высунул покрытый белесым налетом язык. Потом взял расческу и причесал коротко стриженые волосы.
Постоял с минуту, разглядывая в зеркале неровный шрам от шеи до пупка. Еще раз сполоснул лицо водой и вернулся в комнату. Листы рукописи уже лежали аккуратной стопкой под книгой «Комментарии к Евангелию от Матфея».
— Максим, опять глину с кладбища принес? — послышался недовольный голос мамы из прихожей. — Хоть бы отряхивал кроссовки.
На электронной почте висело сообщение от Алены:
«Максим, пожалуйста, подумайте еще раз. Давайте, встретимся сегодня и поговорим. Мой номер: 896…».
— Видимо, придется, встретится, иначе не отстанет.
Он записал номер Алены в блокнот и пошел на кухню. Усевшись за стол без единого острого угла, Максим сделал глоток чая и тут же обжег нёбо.
— Может, уже пора ее забыть? — посоветовала мать, поставив перед сыном тарелку с жареной колбасой, скованной яйцом. — Не стоит она того. Тебе и священник в Склифе то же самое говорил. Как его звали, забыла? Макарий?
