— А Вы там больше не были?
— Нет, не была. Моя жизнь резко закрутилась вокруг работы, ремонта в новой квартире и, чуть позже, строительства особняка. Потом нужно само отделение, где ему делали операцию, навестить.
— А если ничего не найдем? — разглядывая очередную книгу, спросил Павел. — Куда дальше?
— А дальше не знаю. В любом случае, если мы все-таки собираемся вернуться в пасть города, то сначала я должна навестить могилы родных. Кто знает, может быть, назад уже не вернусь. Поможешь дойти до кладбища и прибрать могилы? Я давно там не была.
— Конечно, о чем речь. Сходим, навестим, приберемся.
— Тогда сейчас оденусь, возьмем веник и пойдем.
— Сейчас? На улице уже ночь и дождик моросит. На кладбище вся земля размокла. Утонем по уши.
— Сейчас или никогда. Иначе я вообще никуда отсюда больше не выйду.
— Ну хорошо, пойдемте сейчас, — смирилсяПавел. — У Вас хотя бы фонарь есть?
— Только керосиновая лампа.
— Может быть, тогда книг подкинем в печь, чтобы после возвращения погреться?
Она посмотрела на тлеющую бумагу в печи, потом на стопку книг, валяющуюся на полу, и ответила:
— А вот тома академика Щелокова и кинем в печь, — сказала Екатерина Валерьевна, направляясь в сторону кухни. — Хорошо должны гореть. Настоящая бумага, старая, без всяких пропиток.
Повисло молчание. Старуха начала копошиться на кухне в поисках керосиновой лампы. Павел Максимович смотрел в печь, наблюдал, как тлеют труды писателей и ученых, тела которых давно уже истлели в земле.
— А какая у нас главная цель? — крикнул, чтобы услышала Екатерина Валерьевна помощник.
— Цель? — послышался задумчивый голос хозяйки дома. — Так странно. Когда-то я тоже такой же вопрос задавала подчиненным. Найти следы, которые приведут нас к могиле твоего отца и моего первого мужа.
— А что будет, когда найдем?
— Что ты говоришь?
— Что будет, когда найдем?!
— Что значит, что будет? — держа в руках керосиновую лампу, удивленно спросила бабка. — Ты обретешь место, куда сможешь приходить с цветами, сможешь поговорить с отцом. Я тоже поговорю, о своем. Мне есть что с ним обсудить.
— Прощения хотите попросить?
— Называй это как хочешь. Я просто должна закончить дела, перед тем как закончится жизнь. Привычка. Не оставлять ничего незаконченного. Мне долгое время казалось, что я поставила точку, но теперь уверена, что это было многоточие.
— Почему многоточие?
— Потому что ты — уже вторая точка.
Они механически шли, опустив головы, не видя ничего вокруг, словно кроты, вслепую прокладывая ход под землей.
— Екатерина Валерьевна, зря мы пошли ночью на кладбище, — проговорил помощник укоризненным голосом. — Я, когда темнота сгущается, боюсь до мурашек.