— Наши бабы не поверят, если рассказать. И что сейчас?
— Да ничего. Приходит теперь раз в месяц, обычно в пятницу вечером или в субботу рано утром. Посидит и уходит, нам оставляет целый пакет с деликатесами. Но самое трогательное — это смотреть записи.
— Записи?
— В реанимации есть камеры, которые пишут видео на случай, если появятся какого-нибудь рода эксцессы. Ну, ты понимаешь. Не в первый раз. Наш компьютерщик Толик за пузырь и банку красной икры показал, как архивные записи смотреть. У нас ведь у самих нет допуска. Только ты не проболтайся, иначе нас погонят в шею!
— Никому, — проводя рукой по рту, сказала Оля.
Они покопались в компьютере и, щелкнув на первый файл, запустили видеозапись.
— Присаживайся, подруга. Эта, вот, кажется, почти сразу после смерти матери.
— Да, она самая, — подтвердила другая медсестра Женя.
На мониторе появилось изображение реанимации и лежащих на койках больных. Камера смотрела сверху вниз. Секунд через двадцать внутрь вошла девушка в синей медицинской накидке и села на стул возле Валеры. Минут пять она, молча, сидела, а потом положила ладонь на его руку.
На мониторе ритм сердца резко запрыгал то вверх, то вниз.
— Видишь, реагирует?! Ну, мы с Женькой так думаем, а там кто знает.
— Да уж… — проговорила Оля. — Грустно как-то. Жаль ее. Молодая девушка и такое горе сразу. Отец — тоже ведь растение и неизвестно, очнется ли.
— Кстати, бывший муж этой, как ты выразилась, бедной Кати — ваш многострадальный Максим Еременко.
На экране телевизора крутилось видео недавно закончившейся операции. Проходил разбор полетов.
В ординаторской сидели хмурый профессор, положивший ногу на ногу, несколько уставших ассистентов-хирургов, интерн Виктория и Елена Николаевна, традиционно с чашкой густого кофе в руках.
— Кто мог подумать, что Казоряну помимо шунтов придется еще два клапана менять? — произнес профессор, обращаясь как бы ко всем, а на деле — оправдываясь перед Еленой. — Обследование такой информации не дало. Теперь его жена нас съест.
— Нас съест сам Казорян, когда придет в себя и узнает об этом, — иронично проговорил один из хирургов, включив максимальный обдув в кондиционере. — Он вообще не хотел ложиться на операцию.
— Не будь операции, через месяц или два Казорян слег бы с обширным инфарктом, — тоненьким неуверенным голосом пропищала Виктория. — Ведь так?
— Что скажете, Елена Николаевна? — обратился Агаров напрямую к коллеге.
Кардиолог молча отпила черной густой жидкости, напоминавшей разведенную водой глину, и отстраненно произнесла:
— Остыл….
— Как на Ваш взгляд, шансы у Казоряна теперь есть?