— Катенька, за дверью стоит некто, Сергей Докучаев, — запинаясь, сказал муж. — Говорит, ему нужно с тобой срочно повидаться. Мол, это вопрос жизни и смерти.
Игоречек стал грызть на пальце заусенец.
— Не расслышала, кто пришел?
— Сергей Докучаев.
— Первый раз о таком слышу. Гони прочь. Еще заразу занесет в дом. Сегодня же на банкете переговорю с главой района. Если не принять мер, то так мы скатимся до плебеев.
— Правильно, я и сам собирался это сделать.
Он возвратился, сел в кресло, взял книгу, но трясущиеся руки выронили книгу на ковер.
В дверь вновь позвонили.
— Дадут мне сегодня отдохнуть или нет?!
Игорь встал, вновь сунул ноги в тапки, и, словно незрячий, пошел к двери, задевая все, что попадалось ему на пути. Посмотрел в окно.— там никого не было. Он открыл дверь и увидел на коврике заказное письмо и стопку листов с пометками. Взял в руки. Обгорелые края бумаги были заботливо подклеены скотчем.
— От Валерочки письмо, — вернувшись, сказал он. — И какая-то стопка листов. Ты ничего не заказывала?
Катя оторвалась от «Мертвых душ».
— Читай письмо, чего же ты медлишь!
Игорь положил бумажную кипу рядом с женой, надел очки, вскрыл конверт специальным ножом из слоновой кости, вытащил лист плотной бумаги и стал читать:
«Здравствуйте, родители.
Удивительно, как в Риме каждый день бываешь занят или кажешься занятым; если же собрать вместе много таких дней — окажется, что ничего ты и не делал. Спроси любого, да хоть Плиния: «Что ты сегодня делал?», он ответит: «Гулял, ел, спал, присутствовал на свадьбе». Один просил меня подписать завещание, другой — защищать его в суде, третий прийти на совет». Все это было нужно в тот день, когда ты этим был занят, но это же самое, если подумаешь, что занимался этим изо дня в день, покажется бессмыслицей, особенно, если уехать из города. И тогда вспомнишь: «Сколько дней я потратил на пустяки!»
С чувством грусти вынужден сообщить, что и в этом году я не смогу приехать. Неотложные дела. Целую. Обнимаю. Ваш сын Валера.
P.S. Отец, почта в Риме стала просить баснословные деньги за одно бумажное письмо. Знаю, что это низко для нас — пользоваться голограммой, но, может быть, ты разрешишь мне, в качестве экономии, иногда присылать вам обычные сообщения, а не бумажные письма?».
Игоречек взял с полки кедровую шкатулочку и положил сложенное письмо поверх других писем сына.
— Все-таки, римская бумага — самая лучшая, — заявил Игорь, нюхая письмо. — Дорогая, я отправлю Валерочке «Фауста», ты не против? Все равно мы его больше не перечитываем, а продав одну книгу, Валерочка сможет лет десять жить в Италии не зная хлопот. И еще, может, все-таки купим в дом устройство для голограмм? Как оно там называется, забыл. У соседей, кажется, есть такое, нужно у них спросить.