После известия о беременности своей возлюбленной её отец, мой родной дед — рыжеволосый красавец атлетического телосложения — сбежал. Бабушка была раздавлена чувством стыда и позора, нависшим над её головой. Она хотела покончить с собой, но весьма своевременно к ней посватался один из её давних ухажёров — высокий, худощавый брюнет. Я видела его фотографии, он не был красавцем: слишком крупный нос резко выделялся на узком продолговатом лице, под высоким лбом из-под густых тёмных бровей сосредоточенно вглядывались в окружающее пространство маленькие светло-карие глаза, худые впалые щёки были плохо выбриты и довершали неряшливый образ. Он был суров, нелюдим и скрытен, не любил шумных компаний, которые так нравились бабушке, и с трудом находил общий язык с людьми. Но у него было хорошее образование и имелись некоторые сбережения, что хоть и не полностью, но сглаживало шероховатости внешности и характера. Бабушка не любила его и боялась, но от безысходности и желания скрыть свой позор, не раздумывая, дала согласие и стала его невестой. По её требованию свадьбу сыграли незамедлительно. Жених так и не узнал, что был одурачен и взял в жёны беременную девушку. Отношения у них складывались сложно, а когда родилась мама, свелись к холодному безучастному сожительству. Думаю, мой так называемый дед впоследствии был обескуражен отсутствием каких-либо тёплых чувств у своей жены и потому отстранился от неё. Возможно, он догадывался о причине, по которой бабушка столь поспешно вышла замуж, но ничем себя не выдал. Почти через четырнадцать лет совместной жизни у него случился обширный инфаркт миокарда. А по истечении семи лет после его смерти бабушка, наконец, решилась рассказать маме всю правду. «Я совершила ужасную ошибку и горько за неё поплатилась. Вот почему я воспитывала тебя в такой строгости. И если у тебя будет дочь, ты будешь воспитывать её так же. Ни ты, ни твои дети не должны повторить моих ошибок», — сказала она ей.
Я эту историю знала с самого детства, бабушка рассказала мне её сама, боялась, что не доживёт до моего совершеннолетия и не успеет наставить на истинный путь. «Запомни, детка, — говаривала она, хлопая меня по колену своей сухой, покрытой коричневыми старческими веснушками рукой, — как только ты дашь мужчине то, чего он хочет, совершишь мерзость, ты попадёшь в ловушку, станешь грязной, порочной и никому не нужной, а мужчина этот навсегда потеряет к тебе интерес. Зачем покупать то, чем уже воспользовался?» Я впитывала её слова как губка и самоотверженно давала обеты. Мама же никогда не наставляла меня столь прямо и открыто, её тактика была иной. Строгие, непоколебимые принципы сделали её характер жёстким, несгибаемым. Она всегда старалась поступать как следует и тем самым подавала мне пример. У нас были довольно близкие отношения, я всегда считала её своим другом, но в глубине души боялась сделать что-то не так, ослушаться её и быть отвергнутой. Иногда мама будто пронизывала меня строгим, холодным взглядом, и мне казалось, что она видит мои мысли насквозь. Уверенность, что я ничего не смогу утаить от этого всевидящего взгляда, заставляла меня жить в постоянном напряжении и придерживаться установленных правил. Если бы я не сделала эти правила частью себя, если бы не убедила себя в том, что они мои собственные, я неизбежно сошла бы с ума.