— Алекс! Алекс, проснись! Ты нужен срочно! — кричал голос за дверью на ломаном английском.
— Что случилось? — крикнул в ответ Саша. Он сразу вскочил с кровати и двинулся к двери, на ходу натягивая брюки.
— Теракт! Несколько смертников подорвали себя недалеко от нашей клиники. Поторопись, нет времени!
Я видела, как лицо Саши побелело, как быстро он поджал губы, как яростно сверкнули его глаза.
— Разыщи Джона, — сказал он мне, быстро заправляя рубашку в брюки и застёгивая ремень, — он тоже живёт здесь, в 26 номере. Езжайте в клинику, там будет нужна помощь.
Меня охватила бессознательная тревога.
— Не уезжай, мне страшно.
— Не бойся, — Саша поцеловал меня в губы, — со мной всё будет в порядке. Я люблю тебя.
— И я тебя люблю. Возвращайся ко мне.
Саша вышел за дверь, и я вдруг остро ощутила одиночество и страх. Быстро вскочив с кровати, я подбежала к окну в надежде увидеть, как он будет садиться в машину, но окна выходили в небольшой цветочный сад, и рассмотреть что-либо было невозможно.
«Нужно найти Джона, — подумала я, — он не должен уехать без меня».
Быстро натянув брюки цвета хаки и свободную белую рубашку, я вышла в коридор, чтобы найти номер 26. Как только я постучала, за деревянной дверью, покрытой растрескавшейся от жары и времени коричневой краской, послышался звук шагов, ржаво скрипнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял Джон с помятым после сна лицом, припухшими веками и всклокоченной бородой.
— Доброе утро, — сонно проговорил он.
— Вы слышали про теракт?
— Да, нужно как можно скорее ехать в клинику.
— Я поеду с вами.
— Конечно, — Джон кивнул и посмотрел на часы, — сейчас пять тридцать утра, в шесть будьте готовы.
Я кивнула, отвернулась и быстрыми шагами направилась к своему номеру. Мои колени и руки тряслись, сердце колотилось как сумасшедшее, на лбу проступили капли пота.
«Нужно успокоиться, взять себя в руки, — твердила я, — нужно подумать о чём-то другом».
Со вчерашнего обеда я ничего не ела, но, как ни странно, голода не чувствовала. Тем не менее, решив хотя бы через силу затолкаться в себя немного сухофруктов, припасённых на всякий случай ещё в Минском аэропорту, я уселась на кровать, разорвала пакетик и принялась медленно жевать. Покончив со своим скудным завтраком, я умылась, причесалась и снова села на кровать. Было около пятидесяти минут шестого. Вдруг в дверь постучали.
— Анна, вы готовы? — это был Джон.
— Да, — нервно вскочив с кровати, крикнула я и быстро вышла в коридор.
Мы сели во вчерашний внедорожник, но сопровождали нас уже трое солдат. Один из них бросил в багажник пулемёт и, громко хлопнув дверцей, сел на переднее сидение. Мы ехали очень быстро, машина то и дело подскакивала на ухабах и рытвинах дороги, подбрасывая нас почти к самому потолку. Через несколько минут мы были возле клиники — невзрачного, обветшалого, изрешечённого пулями одноэтажного здания. Стены были выкрашены в салатовый цвет, окна казались чересчур маленькими и располагались сверху, ближе к крыше. Возле здания валялись битые кирпичи, осколки штукатурки и краски… здесь же было бесчисленное множество людей. Они лежали на носилках, стояли, сидели на земле, смирно ждали своей очереди или стонали, отчаянно призывая на помощь. Везде, куда ни глянь, была кровь, боль, слёзы и нечеловеческие страдания. На секунду я закрыла глаза, затем сжала кулаки и вышла из машины.