— Аня, — прошептал он, — люблю тебя.
— Не прощайся! — требовала я. — Не смей со мной прощаться! Всё не может вот так закончиться!
— Не может, — проговорил Саша, еле шевеля пересохшими губами, — мы обязательно встретимся, если не здесь, то в раю.
— Я не верю в рай.
— Значит в следующей жизни.
Носилки подняли и понесли внутрь. Я сделала несколько шагов, следуя за ними.
— Люблю тебя, — проговорила я.
— Люблю… всегда, — услышала я слабый голос Саши.
Я просидела возле операционной всю ночь. Нестерпимая боль разъедала мои внутренности, обжигала глаза, пожирала разум. Я силой стискивала зубы, чтобы не закричать, я сжимала кулаки, и мои ногти впивались в кожу, оставляя на ладонях кровавые следы, я падала на колени и безостановочно рыдала, а когда слёзы высыхали, ходила из угла в угол, как запертый в клетку зверь, не находя себе места.
Когда начало светать, я вышла на улицу. Свежий воздух ударил мне в лёгкие. Я прикрыла глаза горячими красными веками и замерла. Невдалеке шумела листьями одинокая низкорослая пальма, и этот шелест показался мне таким тоскливым, пронзительным.
— Анна? — спросил голос за моей спиной.
— Да, — ответила я. Это был Марсель. Его лицо казалось усталым и измученным. Он положил руку мне на плечо и крепко, почти сочувственно его сжал.
— Алекс будет жить. Опасность позади. Он всё ещё очень слаб, но состояние стабильное.
От счастья у меня вновь брызнули слёзы. Я пожала его руку и рассмеялась. Он тоже улыбнулся и посмотрел на восход.
— Не устаю любоваться рассветом, — произнёс он, — я видел рассветы, наверное, уже сотню раз, но ни один из них не был похож на предыдущий.
— Вы правы. Для меня этот рассвет самый долгожданный, — ответила я.