— Ты любишь Сашу так же, как любила когда-то меня? — спросил Марк.
— Нет, невозможно любить двух разных людей одинаково, — немного подумав, ответила я, — но я люблю его так же сильно, как когда-то любила тебя.
— Знаешь, а я так и не смог ни с кем построить отношения. Я влюблялся в девушек, встречался с ними, но проходило время, и я понимал, что думаю о тебе и ничего с этим не могу поделать.
— Ты упрекаешь меня в том, что я смогла полюбить?
— Нет, я просто хотел поддержать разговор, видно, неудачная попытка.
— Я только примерно полтора года назад первый раз решилась начать отношения с парнем. До этого всё ждала тебя, не могла забыть.
— Прости, что всё так вышло у нас.
— Тут не за что просить прощения, в то время решали не мы, а решали за нас, — сказала я. — Обстоятельства были сильнее нашей воли.
— Я тогда просто испугался, глупый мальчишка. Отец был в ярости, когда узнал, что я его ослушался, не помню, чтобы он когда-то ещё был в таком состоянии. Меня парализовал страх, и я не сделал ничего, чтобы как-нибудь связаться с тобой. Потом я ужасно жалел об этом, мучился, но уже ничего нельзя было сделать, мы ведь встречались тайно, я не знал ни твоего адреса, ни номера телефона. Глупо, очень глупо вышло.
От его слов моё сердце сжалось. Опять в памяти начали всплывать те мучительные дни, бесплодное ожидание и горькое разочарование, долго терзавшее душу. Я будто вернулась назад, и забытые чувства хлынули потоком.
— Я ждал тебя возле часов каждый день, — продолжал Марк, — но ты не приходила. Я был в отчаянии, не понимал, почему тебя нет. Прошло полтора месяца, а от тебя не было известий. Потом отец узнал о нашем романе, не знаю, как ему это удалось. До отъезда из Бреста он запретил мне выходить из дома, и я послушался. Потом я так себя винил…
— Марк, перестань, прошлого не вернуть, ты не виноват ни в чём. Мои родители тоже, видимо, догадались, мы вернулись с моря только к концу августа, так что ты всё равно не смог бы со мной встретиться до отъезда. Давай оставим это, не стоит бередить раны. Поговорим о чём-то приятном и лёгком.
— Но если бы я тогда не был таким дураком, ты сейчас могла бы быть моей! — он резко схватил меня за руку и развернул к себе. Рубашка на его массивной груди часто вздымалась. — Как мне вернуть тебя? Что мне сделать?
В моей груди что-то рвалось на части, и мне представлялось, что это рвётся моя измученная душа.
— Ничего нельзя сделать. Всё кончено, Марк. Просто нужно жить дальше, — тихо ответила я.
Он приблизился ко мне. Я почувствовала его дыхание и тепло его тела. Внутри вновь забилась раненая птица. Оглушительно хлопая крыльями, она больно царапала и клевала моё и без того истерзанное сердце. Я подняла голову, в небе всё так же кружились ласточки. По лицу заструились слёзы.