Люди исчезли — разбрелись по избам, вот только что были — и нет ни души, ни одного человека! Хорошо, Никита Петрович успел подозвать пробегавшего мимо отрока:
— Эй, паря! Алатыря Татарина где изба? Говорят, где-то на Новгородской…
— А вон Новгородская, — остановившись, парнишка показал рукою. — Вон овраг, за ним орешник — видите?
— Ага.
— Там и улица. Алытыря Татарина — третья от начала изба. Тут недалече — с полверсты.
Кивком поблагодарив парня, Бутурлин обернулся к своим:
— Слышали? Едем! Впрочем, погодь… Пистоли зарядите, живо! И сабли да палаши приготовьте.
— А что, Никита Петрович, думаешь, нынче жарковато будет? — ухмыльнулся пират.
— А вот поглядим! Может, и обойдется все… Но наготове будьте, ага.
Узкая — в ширину телеги — дорога, утопающая в желтовато-серой пыли, нырнула в овражек, густо заросший орешником, смородиной и малиной. Сразу сделалось темно и сыро, под копытами лошадей захлюпало. Позади вдруг заскрипел колесами еще один воз, под завязку груженный пахучим свежескошенным сеном, а впереди… Впереди вдруг возникли трое парней с пищалями наперевес! Узнав того самого детину в крашенном крапивой зипуне, Бутурлин недобро прищурился — в принципе, он чего-то подобного и ждал.
— Говорят, вы про Варсонофия выспрашивали? — хмыкнул «крапивный зипун».
На пищалях угрожающе дымились заправленные в курки фитили. И тяжелые литые пули уже были загнаны в ствол, и затравочный порох натрусили на полки. Оставалось только выстрелить, потянуть спусковой крючок… Тут близко все — не промахнешься.
— Ну, спрашивали! — Никита Петрович выхватил из-за пояса пистолет и, целясь «зипуну» в голову, на всякий случай выкрикнул тайное слово. — Говорят, дьякон-то хаживал в Нарву. Что звалась тогда — Везенберг.
— В Ригу он тоже хаживал, — опуская пищаль, удивленно отозвался детина. — И в Ревель, ага.
Нарва-Везенберг — Рига, Ревель — все это были тайные слова, данные воеводой Потемкиным для того, чтобы Бутурлин смог опознать верных людей.
— Гаси фитили, парни! — махнув рукой, громко выкрикнул «крапивный зипун». — Свои.
— Ясно! — отозвались позади.
Из телеги, из копны сена, вдруг выскочили четверо дюжих молодцов, вооруженных саблями и палашами.
— Свои так свои. Нам что делать, Ровинь?
Детинушка почесал затылок:
— Вы идите покуда… А мы… А мы, пожалуй что, Алатыря навестим.
Хмыкнув, он неожиданно подмигнул Бутурлину:
— Коль уж он вам так нужен, а?
Алатырь Татарин — коренастый крепкорукий мужик со светло-русою бородою и густой копною волос, выбивающихся из-под круглой суконной шапки — встретил гостей тревожно. Кивнув детинушке Ровиню, провел Бутурлина и его людей во двор, да, прежде чем запереть ворота, с подозрением осмотрел пустынную улицу, утопавшую в яблоневых садах и вишне. Вишня в здешних сырых местах вызревала плохо, да и яблоки вырастали кислыми — так их не есть выращивали, а для кваса. Кругом стояла тишь, изредка нарушаемая лишь лаем цепных псов да отдаленным эхом кукушки. Порывы долетавшего с Невы ветерка гнали по пыльной дороге тополиный пух, закидывали за ворота, так, что Алатырь, закрывая ворота, чихнул несколько раз подряд.