— Уходим, — пролетела весть.
Все быстро собрались, подхватили оружие, побежали кустами к лесу, к коням… Палило за соснами солнце, жарило, отражаясь в реке и синих лесных озерах. Сильно пахло можжевельником и разогретой сосновой смолою. Где-то стучал дятел, куковала недалече кукушка, а высоко-высоко в блекло-голубом небе парил коршун.
Измученных девчонок — Ольку и Катерину — посадили на коней, к мужикам. Понеслись наметом по лесной дорожке, так, что никакому ворогу уже не догнать. Те же, кто остался пеш, пошли напрямки, по зимнику. Пешему-то там можно было пройти. Ежели ходы по болотам знать, гати. Ловкий рыжий Ленька, указывая дорогу, уверенно шагал впереди. За ним поспешал вечно стеснительный Игнатко, замыкал же процессию плечистый увалень-оглоедушко Семен со здоровенным ослопом на плече.
На родную усадьбу вернулись быстро, и Бутурлин приказал не запирать ворота, оставить все, как есть. На лугу, рядом с частоколом, мирно паслось стадо. Рядом, за золотистой липовой рощицей, мужики уже начинали пахать. Май-чаровник пролетит — разогреется быстро, скоро и сеять.
Все кругом казалось этакой пасторалью, волшебной и мирной, однако же… Однако же уже залегли по краям поля, в пожне, все те же стрелки — боевые холопы. Примостили пистоли, карабин… Приготовили луки да стрелы. Коль сунутся вражины — получат тут же! Не заметят, откуда и прилетит.
— Не-ет, не сунутся, — усевшись на крыльцо, усмехнулся Никита Петрович. — Верно, ведь не ведают, что это мы их изобидели. Думаю, вряд ли кого рассмотрели. Хотя… может, и узнали кого.
Юная ключница Серафима повела плечом:
— А девы-то, получается, сбегли! Коль вы тут якобы ни при чем.
— Вот-то то и оно, что сбегли! — хохотнул молодой человек. — Сами по себе. Видят — суматоха кругом, вот и сбегли. А чего им, смертушки сидеть-дожидаться? Чай, не дуры ведь.
— Не дуры, — девушка с сомнением покачала головой — Так и хомякинские тоже не дурни. Верно, смекнули уже, откуда ветер дует.
— Хэк! — хлопнул в ладоши барин. — Одно дело смекать да догадываться, а другое — наверняка знать. Что они нам сказать могут? Мне, дворянину-помещику! Какой-то там поганый холопишка-тиун! Да пущай только посмеет, враз на клинок насажу.
Буйный нрав своего соседа хомякинские людишки знали неплохо, а потому предъявлять претензий не явились, хоть и прождали их почти до самого вечера да все в нервности, все в напряге. Не-ет, не приперлись! Не решились или, скорее, отложили претензии на потом. До приезда хозяина, новгородского боярина Анкудея Ивановича Хомякина.
— Хомякин это так не оставит, — уже вечером, явившись с докладом обо всех делах, посетовала ключница. — Ты, Никита Петрович, и сам говаривал, что дьяки Поместного приказа у Анкудея куплены! Все по его слову будет.