по следам
недосказанных писем, недозволенной выси
мы с тобою навеки застыли на том рубеже
меряю крыши — до солнца и выше
новые маски, старые лица
и плюю в колодцы, я плюю в колодцы:
так легче проститься
по губам
глупые фразы, хмель и зараза,
привкус пощёчин и вкус кулаков
по стихам
нервною скачкой, белой горячкой,
грохотом тары и прочерком снов
меряю крыши — до солнца и выше,
запахом звёзд наполняю ключицы
и плюю в колодцы, я плюю в колодцы,
так легче проститься
царапаю грифом молчанье пространства
насилую рифмы в угоду стихам
и кружит стервятник с завидным упрямством
ему-то виднее, что всё пополам
водки и хлеба, солнца и снега,
чёрных и белых ночей
рваные струны правлю на руны
странных вопросов скрипичных ключей
и меряю крыши — до солнца и выше
небо становится ближе и ближе
небо так близко — разве не видишь?
встань в полный рост
расплескался Млечный Путь
***
Мы бездумно загадывали желанья звездам,
После — ходили на их концерты,
Торопились жить бегущим шагом подростка,
Верили во все, кроме собственной смерти.
Мерили город рассветами, пили гадость.
Мир нас ловил, мы дразнили его: «Тили-тили!»
В грязных подъездах вверяли друг другу тайны,
Мечтали о братстве Уленшпигеля Тиля.
На лавочках спали, гадали на сигаретах,
Меняли «тик-так» на перестук колес,
Бросались в любовь и в стихи, лезли на парапеты,
Паломничали по столицам, и на вопрос
«Быть иль не быть» — неистово, рьяно были
Живыми и настоящими, как сама жизнь,
Лепили кумиров, дурачились под рокабилли,
Не ведая — память пометит это как «лучшее из».