А набережная, тем временем, почернела от любопытного народа, валящего сюда толпами. На скоморохов до нашего здесь появления пользующихся всеобщим вниманием больше никто не обращал внимание. Люди, показывая на нашу галеру пальцами, весело скалились, активно обсуждая перипетии бесплатного водного представления, что мы им случайно устроили!
На берегу, среди встречающих оказалось неожиданно много смоленских бояр. Вот, что с людьми любопытство делает! Компаньонов пришлось уважить, пригласить их зайти на борт судна. На трапе развернули ковёр по которому бояре–купцы и начали всходить один за другим. А я встречал гостей, лично здороваясь с каждым вошедшим.
Одежды у многих из них были выкрашены в сине–голубые цвета «берлинской лазури». Я тоже, закупая у иностранцев некрашеную материю, предпочитал её окрашивать в краски собственного производства.
Вскоре все разместились на палубе под навесом за длинным пустым столом. При качке пировать было бы проблематично, да и я не рассчитывал на подобное. Анфим отдал команду, пехотинцы, переквалифицировавшиеся в гребцов стали работать вёслами под такт барабана, вспенивая мутные воды Днепра. Бояре попросили их подбросить до Смоленска и теперь с любопытством прислушивались к барабанному бою в трюмах и воровато осматривались по сторонам. Над головами проносились чайки, пронзительно крича.
Такт ударов барабана учащался, корабль ускорялся. Галера шла против течения весьма ходко, ветер, хлопая, надувал паруса, волнение усиливалось, палуба под ногами то подымалась, то опадала, словно проваливалась в преисподнюю, отчего некоторых бояр со слабым вестибулярным аппаратом начало мутить. При подходе к Смоленску палубу порядком заблевали. Признаться, я и сам чувствовал себя не ахти. То ли мой новый организм оказался подвержен «морской болезни», то ли, что, скорее всего, просто насмотрелся на некоторых страждущих от качки бояр.
Вельможные страдальцы неоднократно просили Анфима сбавить скорость, но тот все просьбы игнорировал, заявляя, что на «спытания галеры» их никто не звал, а потому, пускай тихо сидят и ему не мешают. Я на жалобы бояр лишь разводил руками, отвечая, что на борту судна старший Анфим, а кормчему видней, что и как. А про себя надеялся, рассчитывая на то, что это путешествие на галере надолго отобьёт охоту к подобным речным прогулкам у смоленского нобилитета, вдоволь исстрадавшихся и насмотревшихся на собственных коллег, выполаскивающих содержимое своих желудков и облегчающихся прямо в вёдра у всех на виду по причине занятости гальюна очередным горемыкой.