– Хорошо. Я оповещу вас, когда он прибудет.
– Как угодно, – сказал Адонай, подавляя зевок.
Вещатель повернулся, плавно взмахнув шелковой алой мантией, и неторопливо направился к выходу из покоев Достопочтенного Отца. Его босые ноги бесшумно ступили на каменные ступеньки, и он начал спускаться во тьму с едва заметной улыбкой на бледных губах.
Он чувствовал спиной пристальный взгляд Друзиллы.
– Брат мой, брат любимый.
Адонай застал Мариэль за чтением у аркимической лампы в комнате лиц. Ткачиха уткнулась носом в какую-то книгу из читальни и водила скрюченным, сочащимся гноем пальцем над страницей, не прикасаясь к ней. Но как только брат вошел в комнату, распахнув шелковую мантию на своей гладкой, бледной груди, она подняла взгляд.
Ее красные глаза просияли от радости, губы изогнулись в улыбке, сдерживаемой, чтобы кожа опять не потрескалась. В прошлый раз она заживала неделями.
– Сестра моя, сестра любимая.
Адонай ласково снял с нее капюшон и поцеловал в макушку с редкими, сальными, светлыми прядями. Мариэль смущенно отвернулась от него.
– Не смотри на меня, брат.
Адонай коснулся ее потрескавшейся и опухшей щеки, поворачивая лицо Мариэль к себе. Кошмар из мертвой кожи и открытых язв: кровоточащих, гноящихся. Она густо надушилась, но парфюм не мог скрыть мрачную сладость разложения, разрушения империй во плоти.
Он поцеловал ее глаза. Поцеловал щеки. Поцеловал губы.
– Ты прекрасна.
Она взяла его за руку, по-прежнему прижимающуюся к ее щеке. Слабо улыбнулась. Но Адонай уже отвернулся и, заведя руки за спину, смотрел на лица на стенах. Пустые глазницы, открытые рты, керамические и стеклянные, глиняные и из папье-маше. Маски смерти, карнавальные, древние из кости и шкур. Галерея лиц – прекрасных, ужасных и обычных.
– Ты пришел с вестями? – прошепелявила Мариэль.
– Златоручка и ее Клинки умерщвлены. Наш маленький даркин невредим, – Адонай пожал плечами. – Преимущественно. И вмале император прибудет из Годсгрейва, абы по подобию его ты изваяла очередное пугало.
– Трус, – вздохнула Мариэль.
Адонай кивнул.
– Та блудница Наив уже готова?
Колдун поднял брови.
– Готова. Но ревнуешь ты вскую, сестра моя. Тебе это не пристало. Наив – всего лишь инструмент.
– Инструмент, любимый брат, но в неночи былые ты пользовался им ревностно и часто.
– Она меня забавляла, – вздохнул Адонай. – А таже – опостыла.
– Наив поныне тебя бажет.
– Коли так, она глупа не менее, чем все другие.
Мариэль мрачно улыбнулась, и на ее губах заблестела слюна.
– Мнишь, Друзилла нас подозревает?
Адонай пожал плечами.
– Вмале это будет неважно. Доска готова, фигурки сделали свой шаг. Книги из читальни Элиуса направят на путь истинный. И когда все будет сделано, луна засияет на черном небосводе, аки обещал летописец.