И поползли по селу разные слухи, один другого нелепее. Соседка Лубковых Пырина Серафима, женщина жизни праведной, своими глазами будто бы видела, как над лубковой избой в ту злосчастную ночь огненный змей появился. Появился — и тут же рассыпался, прямо над самой лубковой трубой. Не иначе как он и унес Кузьму-то Иваныча, прямо с портфелем, с супружеской той кровати, потому как наутро ни одежи его, ни портфеля в доме не обнаружили…
Другие утверждали, что, мол, никто его не унес, а сам он ушел. Анна, супруга его, сказывала, никто ее за язык не тянул: как только пропажу мужа она обнаружила — сразу же, прямо в исподнем, шасть на крыльцо! А с крыльца-то по свежей пороше след аж до самого леса, в Заводы ведет. Вгляделась — а след-то волчиный! Не иначе как волком его обернули, в лес, в Заводы ушел.
Марфуша же, дурочка слободская, та и вовсе плела несуразное, что никаким там не волком, а черным вороном обернули, потому как тем самым утром шла она за водой на колодец мимо избы Лубковых, и прямехонько над ее головой пролетел черный ворон, просвистел своими крылами, — агромадный такой, с ероплан… Пролетел — и голосом самого Кузьмы Иваныча каркнул, чтобы скоро его не ждали, что он далеко, к холодным краям полетел.
Да добро бы один Лубков! Вместе с ним в ту же самую ночь из села вдруг исчезли еще два его обитателя — парторг артели Заварзин и предисполкома Пахотин. Исчезли таким же непостижимым образом, и о них по селу ходило немало догадок и слухов. Но все это были, конечно, бабьи досужие разговоры и глупые сплетни. Сами же мастера, которые здравый рассудок не потеряли на почве религиозной, благоразумно помалкивали. Знали, конечно, они всех троих как облупленных, вместе росли с молодых ногтей, каждое слово их, каждый их шаг были у всех на виду, — откуда бы взяться греху?! Да гадюкой вползала в башку поганенькая мыслишка: а что, ежели вдруг?.. Ведь человечья душа — потемки. Зря бы не взяли, властям-то оно виднее, власти — они лучше знают, кто должен исчезнуть, а кто оставаться жить…
Досекина беспокоило то, что вскоре же вслед за ними и точно таким же таинственным образом исчезли из общежития два старшекурсника. Студентам, кто видел это исчезновение, велели молчать.
Агния Вячеславовна мужа одного на собрание не отпустила, а, укутав его потеплее, навязалась сопровождать.
Привела, наказала сидеть в зале одетым, присовокупив, что будет ждать его у технички, а если с ним вдруг станет плохо, то пусть он об этом ей тут же даст знать.
По коридорам толпились кучками мастера, раскланивались с Досекиным и его половиной. Слышались разговоры: