Помнилось, как он вышел на сцену и обратился, как завзятый театрал, к уважаемой публике. «Граждане! — сказал он. — Позвольте обрадовать вас в сей торжественный день стишками собственного сочинения на тему наглядной стычки старого мира с новым!»
Голос его зазвенел от внутреннего волнения, он выкинул правую руку вперед и начал читать:
Старый мир с крестом идет.
Новый, красный мир — вперед!
Для гнилья крест — как аншлаг,
Молодому ж — красный флаг!
В первом (прочь с лица забралы!) —
Род левитов, обиралы.
Во втором идут юнцы —
Мира нового творцы.
Здесь смутились богомольцы,
Им навстречу — комсомольцы.
Там с гнусеньем хоровым,
А здесь с маршем боевым.
Нет вождей, время не ждет,—
Сами двигайтесь вперед!
Без креста вам и без бога
Всюду торная дорога.
Комсомольцы всего мира!
Бренчит в струны моя лира!
Куйте, куйте новый мир!
В нем устройте братский пир!..
Похлопали жиденько в ответ на прочитанные куплеты, но оказалось, что радоваться было рано, плоды своей горькой славы пришлось пожинать на другой же день.
Все подсмеивались над ним, называли его бездельником, непутевым и стихоплетом, не желая признать его светлого гения. И тогда он, решив, что неуспех тот объясняется несознательностью темных масс, а также и тем, что муза его держала себя слишком революционно, пошел по другому руслу и стал сочинять куплеты не столь революционные, под заглавием: «Призывы к гражданам села по поводу их темноты и невежества». Не желая, по опыту, обнародовать их со сцены, решил он отправить куплеты свои в столицу. Вот напечатают там — тогда все поймут, что не смеяться следовало над ним, а всячески поощрять. И все сразу раскусят великую свою несознательность и устремятся к свету.
Отослал — и стал навещать теперь каждый день библиотеку в нардоме, которой заведовал старый его дружок Сергей Митрич Норин. С волнением, с надеждой великой разворачивал каждый газетный лист, думая встретить стихи свои напечатанными, но почему-то Москва печатать куплеты его не спешила. Потом получил он оттуда письмо, в котором прописано было, что надо ему сперва научиться грамоте…
Послал он тогда куплеты свои в газету губернскую, но там они словно канули в воду, загадочная редакция не только не напечатала их, а даже не соблаговолила его удостоить ответом.
Вспомнив убогие аплодисменты, вознамерился он, Григорий, опять попытать счастья на сцене и прочитать призывы свои на общем собрании граждан села, но председатель собрания дать слово ему отказался, сказав, что это не по существу. К тем временам в округе сильно развилось самогоноварение, и автор куплетов еще раз запил, решив, что