Он сдержанно поздоровался. Ответили вразнобой, недружно.
— Так вот вы чем тут занимаетесь! — заговорил наконец-то Досекин не то шутливо, не то укоризненно. — Делать нечего больше, как я понимаю?.. Кто ж это первый инициативу такую у вас проявил?..
Студенты молчали.
Он стал раздеваться. Снял с себя теплую шубу на лисьем меху и огляделся, куда бы повесить. Вешалки не было. На единственном уцелевшем крючке кучей навешаны были пальто и тужурки. Кто-то поспешно кинулся их снимать, но Досекин сказал «не надо», взгромоздил свою шубу на спинку койки и, оставаясь в шапке и длинном шарфе, продолжал недовольно осматривать комнату. Был он выбритый чисто, свежий с мороза, в белых новеньких бурках, в вязаном теплом свитере. От него крепко пахло одеколоном, а от шубы — морозом и чем-то еще, чем пахнут старые вещи, долго лежавшие.
— Ну-с, так чья же все-таки инициатива? — переспросил он притихших студентов, обводя их пристальным взглядом круглых совиных глаз. — Вижу, не скажете, не хотите сказать, — своих выдавать не годится, не так ли?
Он снял со стола табуретку и сел.
Стояла неловкая тишина. Всем было стыдно за койки, заправленные неряшливо, а то и вовсе растерзанные, за эту дурацкую роспись и за немытый, донельзя загаженный пол.
— Я это сделал! — сказал, привставая, Сашка.
— Вы?! — Досекин взглянул на него. — И расписали всё это один?
Сашка молчал.
— Дежурный по комнате кто?
Дежурного не было, его не существовало вообще. Правда, в начале учебного года дежурство еще соблюдалось, висел даже график, потом куда-то исчез.
Досекин спросил, кто староста комнаты.
Старосты не было тоже. То есть вообще-то он был, когда жили внизу, но когда подселили новых, старосту выбрать забыли.
— Выходит, и старосты нет? — вскинул Досекин колючие брови. Помолчал и добавил негромко: — Как же вы можете жить в таком, извините меня, бардаке?.. — И стал выговаривать им за беспорядок, за грязь, за простыни, что черней чугуна, за неметеный, загаженный пол и за то, что многие обросли, не стригутся, ходят в обтрепанных брюках и даже бравируют этим.
— Дак нам уж сколь месяцев как белье не меняли! — вытянув пухлые губы сосочком, вставил обиженно Мишка Валегин. — Сами мы, что ли, будем стирать?!
Ребята вдруг зашумели:
— Пол не мыли от самого Нового года!
— Окна не протирали!
— Одёжу и ту вешать негде…
— Другую техничку нам надо! Эта раз в год и полы-то метет.
Досекин, побарабанив пальцами по столу, достал из кармана красиво переплетенную книжечку с тоненьким карандашиком на цепочке и стал заносить в нее что-то аккуратным своим мелким почерком. Спрятав книжку в карман, пообещал доложить обо всем директору и снова вдруг построжел, увидев, как на стене впрягшийся в лямку Гапоненко с трубкой во рту тащит из ямы училище.