На каждых двух мастеров столик напротив окна. На нем деревянные круглые чашечки с темперой, блюдца для смешивания красок, стаканы или стеклянные банки с водой, подставка для правой руки, набор тонких беличьих кисточек.
Лубков представил Досекина, подвел к ближнему столу. Хозяин стола, невысокий крепыш лет тридцати пяти с умным и твердым лицом, обернулся, показывая хорошей лепки крутой невысокий лоб с налипшими потными волосами, квадратный, с ямочкой подбородок.
Это и оказался Блаженов. Подняв на Досекина взгляд темных глаз, вставленных в застоялую черноту глазниц, словно в рамку, поглядел на него мрачновато-усмешливо, ожидая вопросов.
Досекин спросил, чем он, мастер, сейчас занимается.
— Так, хреновину разную гоним, — ответил тот вызывающе, вращая тонкую беличью кисточку в крупных мужицких пальцах.
На столе у него, на черной пластинке, трудились шишкинские медведи. Мастер успел лишь сделать белильную подготовку, закончил первую прорись и начинал делать роскрышь, прокладывать красками. Рядом лежала цветная открытка с теми же мишками.
— Вон, «Медведи на лесозаготовках»… — хахакнул он коротко. — Велят побыстрее, теперь не на экспорт. Для нашего брата гоним, для пролетария…
— Опять за свое, Блаженов?! — строго заметил Лубков.
— А чего я такого сказал?! — осклабился тот, явно придуриваясь.
— Язык распускать не надо!
— Молчу, Кузьма Иваныч… Мол-чу!.. Больше ни звука, ша! Буду немой, как та рыба…
— Ученик Долякова, — шепнул, отходя, председатель. — Парень он с головой, очень способный, но… — и покрутил у виска пятерней.
— А который же Доляков? — спросил Досекин негромко.
Председатель замешкался чуть, потом произнес:
— Заболел Доляков, вот уж скоро неделя…
Досекин спросил, не надо ли чем помочь, ведь Доляков — один из ведущих в училище. Лубков не успел ответить, как кто-то из молодых, слышавший их разговор, отчетливо проговорил:
— От этой болезни не лечат!..
Досекин крякнул смущенно и больше не спрашивал.
Вдоль стен мастерской стояли застекленные шкафы с образцами изделий. Бисерной золотой вязью светились на каждом фамилии мастеров. Рядом с одной из витрин готовно стоял, ожидая встречи, щупленький, невысокого роста мастер в вышитой косоворотке, тот самый, на которого «балабоном» была нарисована карикатура, с узким лицом хорька и бегающими глазками. Заранее распуская лицо в улыбке, протянул сухощавую руку: «Очень, очень приятно! Золотяков…» Рядом в витрине Досекин увидел поднос, расписанный птицами, с фамилией этого мастера, называвшийся «Пернатые стахановцы». Птицы слетались как бы на митинг, на председательском месте был грач…