Не только хозяев, а и всех мастеров лишила новая власть прежних профессий и привилегий, заставила заниматься делом несвойственным. А что оставалось делать, где применить свой талант? И только один из всех многочисленных мастеров не пожелал изменять своему призванию. Успел лишь вернуться с германской, как кинул мешок за плечи и прямо в шинели, в обмотках убег, ускакал из дома, только его и видели. Оставил голодную семью в холодной избе-развалюхе, а сам мотается где-то, бог знает, — то его в Шуе увидят, то где на Волге, то в Москве или в Питере. Бегал от дому как черт от грому, будто нечистая сила его по земле гоняла, не давая ни сна ни покоя. Говорили, по клубам да по нардомам работает, декорации пишет к спектаклям. И за работу берет не деньгами — черт ли в них толку, в керенках! — а только материей и мукой.
Звали этого живописца Иван Доляков.
На помощь талицким мастерам пришел губернский Артельсоюз, стал поставлять им сырье. И принялись расписывать таличане новый «товар» — чашки, ложки, матрешки, ковши, солонки и ларцы. Каленой иглой по дереву выжигали рисунок, потом от руки раскрашивали.
Рисунок брали кто и откуда сможет. Пользовали дешевенькие открытки, лубочные картинки, альбом с орнаментами всех народов, всех стран и времен. Работали кто и во что горазд, без руководства, без всякого стиля. Сырье поставлялось в артель никудышное, расценки были неслыханно низки, потому и стремились они, мастера, к одному — выколачивать из деревянной этой посуды побольше керенок.
* * *
Явившись в родное село, и поспешил подключиться к новому делу Норин Андрей. Стал помогать мастерам и советом и делом, сам вместе с ними расписывал деревянный товар, знакомил бывших иконописцев с законами живописи, рисунка, с основами анатомии, перспективы. Учил, но и сам себе ясно не представлял, как, куда повести, по какому пути направить потерявшее почву искусство односельчан, как использовать многовековой их опыт.
Артель дышала на ладан, когда появился в селе неожиданный гость из Москвы, с голосом мягким, интеллигентным, с городскими манерами. Одевался тоже по-городскому, всегда был тщательно выбрит, наглажен, при галстуке. Гость живо заинтересовался их делом, стал приглашать мастеров для бесед, подолгу беседовал с ними об их искусстве, со всеми вместе и с каждым в отдельности.
А вскоре все с тем же мешком за плечами, но в новом пальто и в смазных сапогах в село заявился Иван Доляков. Обосновался с семейством в старой материной избенке, пригласил к себе Гришку Халду, бывшего личника, заперся с ним на засов — и неделями не вылазят из-за стола, даже ночами глобус