— Ехать, милок, нам стоко, да ишшо полстоко, да четверть стоко, вот тогда и прибудем на место.
Славик обиделся:
— Я же серьезно вас спрашиваю!
Возница развел руками: ну уж, коли серьезно… И, посерьезнев, сказал:
— Половину дороги токо ишшо проехали.
Славик еле тащился. Колька сказал вознице, чтоб тот его посадил.
Дед согласился, и Славик полез на телегу. Колька двинулся рядом, держась за полок. Дед пригласил его еще раз. Колька самолюбиво помялся, но приглашение на этот раз принял.
Возница сказал, что теперь уж недолго. Проедут всего три-четыре деревни, потом большое село, и как завиднеется справа вдали высокая колокольня — это и будет Талицкое…
Но вот миновали одну, другую и третью деревни, а нужная колокольня не появлялась. Сашка тоже устал, изнемог, дед и ему показал на телегу, но он упрямо мотнул головой и продолжал вышагивать молча. Пускай даже будут просить, он ни за что не сядет, раз был такой уговор!..
А дороге, казалось, не будет конца. Не верилось даже, что наступит такое время, когда приедут на место и можно будет остановиться, дать отдых смертельно уставшему телу, зачугунелым ногам.
Но всему наступает конец. Наступил он и первой в их жизни, казавшейся бесконечной дороге. Где-то близко к полуночи, в полной тьме, втащились они в село, где деревянные домики перемежались с большими каменными, и возница свернул кобыленку, тоже еле переставлявшую ноги, с большака под угор.
Проехали мимо огромного храма, пугающей темной глыбой нависавшего из темноты.
— Пррррр!!
Лошадь остановилась возле стоявшего на угоре белого двухэтажного дома.
Это и оказалось училище.
Село давно уже спало, нигде ни огня, ни звука. Только откуда-то из темноты, из-за этого здания, неслись им навстречу, скакали беспечно звуки веселой музыки. За училищем, между старинных парковых лип, зазывно мелькали огни, слышался девичий смех. Там молодежь танцевала под патефон «Рио-Риту».
Встречная парочка рассказала, как найти общежитие, и они распрощались с веселым дедком, не сломавшим и половины пути. Ему еще ехать до Медякова, еще шестьдесят с лишним верст. Вот подкормит в остаток ночи свою животину — и к утру двинется снова…
Молодой, опухший от сна комендант общежития, почесывая под рубахой отвисший живот, с керосиновой лампой в руке проводил их по лестнице вверх, на второй этаж, где на матрацах, набросанных прямо на пол, храпели приехавшие, и буркнул: «Устраивайтесь!..»
Все трое, с трудом развернув матрацы, бросили рядом пожитки и замертво повалились спать.