Вдруг она вскинула руки ему на плечи.
— Приезжай, приезжай, приезжай! Жалко мне вас. Мают вас, гоняют по ссылкам, воли вам нет, хорошие вы. Жалею я вас.
Она поправляла на нём шарф, укутывала ему шею и, к изумлению, счастью и горю его, всё твердила:
— Приезжай, Прошка, ты гляди приезжай!
Махнула рукой. И убежала. Как тогда.
Серое небо над Шушенским. В последний раз оглянулся Прошка на крылечко с двумя деревянными колоннами. Надо в волостное правление. Или на постоялый двор. Где-то надо искать оказию в село Ермаковское. Не подвернётся оказии, пешком, через степь. Через лес. Ну и что? Волки не часто людей загрызают. Как-нибудь доберусь. Что Прошку ждёт в селе Ермаковском? Что писарь пропишет? Что бы ни было, Прошка шёл твёрдый. Почти счастливый.
Вихри враждебные веют над нами
Прошка думал о словах Владимира Ильича, о том, что наша задача не только объяснять, но и переделывать мир. И Паша в жёлтом полушубке стояла перед глазами. «Воли вам нет, гоняют по ссылкам». Милая Паша.
Вихри враждебные веют над нами
Но мы подымем гордо и смело
1
Прими сходни. Носовую отдай.
Капитан в белом кителе, с могучими плечами и кирпичного цвета лицом командовал, стоя на мостике, прочно расставив ноги, — настоящий морской волк из повестей Станюковича. Немного странно было, что такой видный капитан с трубным голосом командует таким скромным пароходиком, однопалубным, с двумя десятками, не больше, пассажирских кают, забитой простым людом кормой и мешками заграничного риса в трюме, доставляемого по назначению.
— Прими сходни. Носовую отдай.
Грохоча, поехали сходни на пристань. Борт затворился. Куда-то вдоль палубы побежал матрос. Стекала вода с каната, улёгшегося витками у борта, как гигантская кобра.
— Кормовую отдай. Задний тихий.
Пароход прогудел низким басом, у Марии Александровны сжалось сердце. Этот гудок над Волгой так знаком Короткий, гулкий, будящий эхо. Она любила слушать его голос: «До свидания. Отплываем».
Под колёсами зашлёпала вода, и сразу пристань с оживлённой, летней толпой провожающих в цветных шарфах и шляпах-канотье, с беспорядочно наваленными ящиками, бочками, от которых резко пахло селёдкой, отодвинулась и стал виден Нижний, и чем дальше на середину Волги, разворачиваясь по течению, отходил пароход, тем отчётливее был виден Нижний на горах, радостная зелень Откоса, высокого, круто идущего вниз. Стены Кремля уступами сходят с гор и вновь поднимаются вверх, спокойные и тяжёлые. Башни с пустыми глазами бойниц. Вот они, знакомые башни. Коромыслову башню, пожалуй, не видно.