Признаки близкой осени всё же улавливаются. Не тот лес. Поредел. Шумят под ногами упавшие раньше срока листья. Молнией перелетают с ветки на ветку бельчата-детёныши, руля рыжим хвостом. Студенее утренние туманы над Шушей. Реже цветы. В зелёной путанице берёзовых листьев вдруг увидишь жёлтую прядь.
На огороде Проминских с весны почти до самого снега работа. Огородом Проминские кормятся. Капуста своя, огурцы свои, картошка своя, лук свой. За лето насолят, насушат грибов. Отец с Леопольдом настреляют дичи. Ведь восемь человек садятся за стол. До ссылки Проминский не имел огородного опыта. Заядлый горожанин, своё мастерство знал отлично, а землю не знал.
Огородное дело Иван Лукич стал осваивать в Шушенском, изучая пособие, которое выписал Владимир Ильич из книжного склада Калмыковой, близкой по Петербургу приятельницы. В пособии всё расписано, когда какую справлять огородную работу. Сегодня полив репчатого лука и рыхление почвы. Леопольд с утра перетаскал на гряды вёдер сорок воды, губы солёные стали от пота! Теперь вдвоём с отцом рыхлили почву. Леопольд в шляпе из лопухов, искусно прошитой ивовыми прутиками, — а передался, должно быть, отцовский талант!
Отец был сегодня особенно как-то угрюм. И вчера. И давно уж замечает Леопольд, что-то с ним неладное творится. Заболел? Только не это! Чем старше растёт Леопольд, больше читает книг, которые надо нести от Владимира Ильича под рубахой, прячась от приезжего унтера, тем дороже и ближе Леопольду отец. Мама, устав от стирки, стряпни и всяких бессменных работ по огороду и дому, корила отца:
— Жили бы в Лодзи! Несладко, а дома. Забастовки твои до чего довели! Вся семья в ссылке.
— По своей охоте семью в Сибирь привезла. Уж очень ты у меня ревнивая, жёнка!
— Что? Что? Иисусе Христе, матка боска! Что этот человек говорит! Как язык на такие слова поворачивается! А лучший мастер был в Лодзи по шляпам.
В общем-то, мать хоть и ворчала, но гордилась отцом. Не только тем, что мастер по шляпам.
Вот был случай в тюрьме. Революционеров-поляков перегоняли из Варшавы на поселение в разные северные местности. В Москве в пересыльной Бутырской тюрьме отец попал в одну камеру с молодыми марксистами из петербургского «Союза борьбы». Тоже гнали в Сибирь. Один, по происхождению полуполяк, умный, красивый, Глеб Кржижановский, был весельчаком, вся камера покатывалась со смеху, когда он заводил свои шутки. Но когда Ян Проминский начинал петь польские песни, Кржижановский смолкал. Сядет на койку, обхватит колено руками и слушает, покачиваясь из стороны в сторону. Однажды схватил карандаш.