— Да как-то не похоже, что вы тут бедствуете, — с сомнением произнёс Клейн. — Дома, смотрю, совсем новые.
— Да что дома? Теперь это дело нехитрое. Барон новый, дай ему Семеро здоровья, разрешил порубку. А уж сложить-то сруб каждый может. Да ещё зарабатываем тем, что короба из ивняка плетём на продажу. Но, опять же, отправься к мебельщикам в Пален — там за оплётку мебели больше намного заработаешь. Эх, да что говорить, у самого сын туда уехал. Работает на кирпичном заводе и за квартал получает больше, чем я тут за год. Ялика моя тоже убежать к брату вздумала. Дура. Но ничего, вернул. Декаду сидеть потом не могла.
Основательно опьяневший Плавий уже пустил скупую мужскую слезу.
Олег знал, что научно-технический прогресс убивает село, но применять порочные методы советского руководства, финансировавшего выращивание кукурузы за Полярным кругом, он не собирался. Знал, к чему это приведёт. Правда, его отец, когда вспоминал своё участие в молодости в битвах за урожай, всегда делал это с улыбкой и теплотой.
Сначала Олег не понимал, что может быть хорошего, когда толпы студентов, школьников, работников заводов и НИИ ехали в и так многолюдные сёла и деревни на уборку урожая, где жили в бараках и сельских клубах, спали на продавленных кроватях, топчанах и даже на полу. Но, став постарше, понял, что для отца битвы за урожай, пусть и всегда проигрываемые, это, прежде всего, знакомство с его матерью. А ещё молодость и друзья.
Главный вывод, который Олег сформулировал для себя, был в том, что не в количестве работников дело. СССР импортировал зерно миллионами тонн, урожай, помимо селян, собирали толпы горожан, а на прилавках было пусто. Словно и в том мире была какая-то невидимая магия исчезновения.
Ещё до беседы с этим старостой он понимал, что начнётся переток людей из деревень в поселения и города, но мешать этому процессу не собирался.
Пока сидели, мелкий дождь за окном сменился ливнем, который довольно скоро прекратился.
Олег вышел во двор, оставив Клейна в одиночестве выслушивать жалобы старосты. Прошёл за калитку и остановился, разглядывая короткую деревенскую улочку в наступающих сумерках.
— Благородный господин, пожалуйста, выслушайте меня.
Как следом за ним из дома неслышно выскользнула Ялика он заметил и сразу понял, что это по его душу.
— Ну чего тебе, девица? Чего тебе, красная? — спросил он.
— Возьмите меня с собой! Не хочу я здесь больше оставаться, — негромко, но страстно заговорила она. — Помогите уехать отсюда. Я вам отработаю. Я стирать умею, готовить. Всё, что скажете, буду делать. Ну, помогите мне, пожалуйста. Если у вас денег нет, так у меня есть, двадцать тугриков. Я их плетением заработала. Хотите, я вам их отдам? А у вас я бесплатно работать буду. Год. Вы ведь в Псков едете, я слышала.