- Как они здесь очутились? - недоуменно спросила она.
Лицо Маттиаса оставалось непроницаемым.
- Ты больше не можешь продавать свои картины, Фрэнки. В твоем теперешнем положении это было бы неуместно. Но это не значит, что мир не должен восхищаться твоим талантом.
- Я… но ты… они должны были появиться на выставке в Нью‑Йорке.
Он кивнул.
- Я купил их все.
- Но зачем было покупать? Я могла бы позвонить Чарльзу и все объяснить.
- И лишить его комиссионных? Он поставил на тебя. - Маттиас покачал головой. - Он выбрал тебя, чтобы показать твои работы, а он профессионал и знает толк в хорошей живописи. Так почему бы ему не получить за это вознаграждение?
Его проницательность и похвала тронули сердце Фрэнки.
- Я и понятия не имела…
- Таковым было мое намерение.
В душе Фрэнки забрезжила надежда.
- Спасибо. Я безмерно тронута, - тихо сказала она.
Словно догадавшись, что она может превратно истолковать его поступок, Маттиас небрежно добавил:
- Это был логичный шаг, Фрэнки. Твое искусство заслуживает того, чтобы его увидели, но ты больше не можешь продавать картины, иначе все поймут, что ты пользуешься своим титулом в корыстных целях. И это теперь твоя страна, поэтому картины должны быть здесь, в Толмиросе.
Объяснение прозвучало по‑деловому, но не умалило красоты жеста.
Невозможно поверить, что только прагматизм и здравый смысл двигали поступком Маттиаса. Фрэнки хотелось надеяться и верить, что им двигало нечто более личное.
Он хвалил ее работы, но они выражали ее сущность. Оценить их по достоинству значило понять и оценить ее.
- Пойдем, сокровище. Все здесь жаждут познакомиться с тобой. Надеюсь, ты не устала.
Сначала он подвел ее к премьер‑министру, а затем в течение трех часов перед ней промелькнул калейдоскоп новых лиц. Маттиас все время оставался рядом. Его теплая и сильная рука не покидала ее талию. В животе Фрэнки порхали бабочки.
Когда пришло время уходить, она была совершенно обессилена, но трепет надежды в ее сердце никак не желал утихать.
Через неделю она выйдет замуж за человека, в которого влюбилась. Фрэнки отказывалась верить, что и он однажды полюбит ее. После семейной трагедии он заморозил свое сердце, и кто мог винить его за это? Фрэнки наполнилась решимостью сделать так, чтобы его сердце оттаяло.
- Ты отлично справилась сегодня. - Маттиас смотрел, как Фрэнки вошла в спальню в прозрачном пеньюаре из тонкого шелка. Он весь вечер наблюдал за ней и, нарушая протокол, обнимал за талию, потому что не мог не прикасаться к ней. Это желание чертовски его удивляло.
Сначала он намеревался просто поддержать ее и защитить, как и говорил в лимузине. Хотя она уверяла его, что справится, он чувствовал, что Фрэнки нервничает. Затем, когда они вышли на террасу и она начала непринужденно общаться с членами парламента и правительства на его родном языке, хотя и запиналась, подыскивая правильные слова, Маттиас почувствовал нечто темное, зловещее и явно нежеланное. Это была ревность.