И поэтому он приказал охране присылать ежедневные отчеты об их передвижениях, чтобы быть в курсе их жизни.
На этот раз в конверте был не только стандартный отчет, но и газетная вырезка с заголовком:
«Омлет для принца!»
Маттиас прочитал короткую заметку, в которой сообщалось, что владелец местного кафе, к своему изумлению и восторгу, понял, что красивая блондинка и очаровательный темноволосый мальчик, которые забрели к нему позавтракать накануне, не кто иные, как ее величество королева и молодой наследный принц.
На фотографиях, снятых на мобильные телефоны посетителями, были видны Фрэнки и Лео за обычным завтраком и без охраны. Она была в бейсболке, низко надвинутой на лоб, а Лео в темных очках. Вот и вся конспирация.
Маттиас впился взглядом в фотографию, и в груди у него заныло от волнения и злости.
Фрэнки хотела, чтобы ее оставили в покое, он так и сделал. Но он верил, что она будет действовать в интересах их ребенка. Вывезти его без всякой охраны… Во что, черт возьми, она играет?
Все могло случиться! Похищение! Убийство! Несчастный случай! И она еще обвиняла его в том, что он не заботится о Лео!
Он стиснул зубы и, прежде чем успел осознать, что делает, сорвал картину Фрэнки со стены и швырнул ее через всю комнату, удовлетворенный тем, что рама треснула при падении. Он смотрел на изувеченную картину и старался не сравнивать ее с Фрэнки. Маттиас пытался убедить себя, что рад этому. Картина была не чем иным, как чертовым отвлечением, а ему надоело отвлекаться на нее.
Но чем дольше он смотрел на испорченную картину, тем горше становилось у него на душе. А еще ему стало очень стыдно.
Он поднял с пола обломки рамы, пытаясь их соединить, но не тут‑то было. Он грубо выругался. Как он мог до такой степени утратить контроль над собой и разрушить такую красоту.
Маттиас осторожно положил полотно на стол, а затем, не раздумывая, нажал кнопку вызова секретаря. Нико ответил почти мгновенно.
- Приготовьте вертолет.
- Слушаюсь, сэр. Куда лететь?
Он провел пальцами по картине, чувствуя выпуклые мазки, сделанные с такой любовью, и на мгновение прикрыл глаза.
- Маре‑Визум.
Цвета не получались. Она нанесла тончайшую серую линию, казавшуюся перламутровой и прозрачной на черном фоне в верхней части холста. Лучше. Но все равно не совсем то.
Она отступила на шаг, чтобы рассмотреть картину, и нахмурилась еще сильнее. В лунных ночах здесь, на южной оконечности Толмироса, было что‑то волшебно‑завораживающее. Она наблюдала за луной, появляющейся над океаном, каждую ночь с тех пор, как переехала жить на Маре‑Визум, и пыталась запечатлеть эфемерный лунный свет на холсте, но снова и снова терпела неудачу.