Когда Иришка вошла к отцу, он делал эскизные наброски для будущей картины «На Севере дальнем». Анатолий задумал ее давно, еще там…
Заслышав голос Иришки, Анатолий отложил альбом.
— О, да ты, доченка, не одна? Здравствуй, Ваня.
Иришка недовольно оглядела маленькую комнату отца: книги на стульях, на подоконнике; на полке, заменяющей буфет, — тарелка, стакан, чайник.
— Как жить в таком разорении? — сказала она, повторив где-то услышанную фразу.
— Ничего, проживем, — улыбнулся Иржанов. — Значит, послезавтра в школу?
— Да, — без энтузиазма подтвердила девочка. Видно, не хотелось ей расставаться с вольницей под бабушкиным крылом.
— Ты читать умеешь?
— Частично, — уклончиво ответила она.
— А считать?
— Мама мне объясняла, но я все растрясла…
— Жаль, — усмехнулся отец, — а я тебе что-то приготовил.
Он достал из чемодана сверток, развернул его.
— О, форма! И мама мне купила.
— Ничего, запасная будет. И на вот еще. — Он протянул тетрадь для рисования, коробку цветных карандашей.
У нее разгорелись глаза.
— Я рисовать люблю!
— Ну, ты пока нарисуй что-нибудь, а мы с Ваней сходим воды принесем.
Мальчик с удовольствием вцепился в дужку ведра. Они пошли к колонке на улице. Когда возвратились с ведром, наполненным водой, Иришка протянула отцу рисунок: девчонка буйно танцевала с шарфом в руках. В рисунке были движение и фантазия. Иржанов поразился:
— Ты давно рисуешь?
— С детства.
Он достал свой альбом.
— Вот, посмотри.
Иришка начала перелистывать альбом.
— Ой, это мама!
— Нет, похожа на нее, — смутившись, сказал Иржанов. Не дай бог, еще передаст Вере, что видела ее портрет. — Я тебя буду учить рисовать.
— Сейчас?
— Нет, всегда. Ваня, возьми шоколадку.
— Папа, а кого ты больше любишь: меня или его? — вдруг строго спросила девочка.
— Вы оба хорошие.
— А дядя Федя больше любит Ваню.
— Это ты придумала.
— Нет, его больше, — она кивнула на братика, тот уплетал шоколад, — и мне обидно…
Иржанов посмотрел на часы: надо было идти в клуб, оформлять читальный зал.
— Ну-ка, пошли, друзья, я вас провожу немного.
Небо до самого горизонта заволокло черными тучами. Они зловеще клубились, словно поднимались со дна моря.
Тревожно кричали чайки. Где-то совсем недалеко рычал гром, и хищные молнии метили в невидимые цели.
Пятиморск словно бы съежился, робко притих.
Иржанов довел детей почти до их дома, и они, взявшись за руки, побежали. Хлынул ливень, но дети успели вбежать в подъезд. Анатолий переждал ливень в магазине и отправился в клуб.
Вера с облегчением вздохнула, когда появились сын и дочь.
— Где вы пропадали? — сердито набросилась она на Иришку.