Ныне в катакомбах села Нерубайское — Музей партизанской славы. Здесь подземные баррикады, каменные нары, кухня, партизанский красный уголок. Рядом с боевыми реликвиями в подземном музее воссоздана классная комната с каменными сиденьями и столами.
…Издавна философы и поэты называли знание светочем, светильником. Когда мы говорим о подземной школе, эта метафора предстает символической картиной: освещенная керосиновыми лампами школьная доска. Она была издали видна в темных подземных коридорах. На нее выходили, как на маяк. В этом свете была надежда.
Д. Новоплянский
Дом в Котюжанах
Этот детский дом находился в бывшей помещичьей усадьбе на краю села Котюжаны. Большое и живописное старинное здание овеяно преданиями и легендами. Но все они меркнут перед одной подлинной историей.
В начале сороковых годов в Котюжанской усадьбе располагался дошкольный детский дом Винницкого облнаробраза. Здесь было сто тридцать мальчиков и девочек. Самым старшим шел восьмой год. Война ворвалась сюда незнакомым грозным словом «эвакуация». Дети после обеда спали во дворе под соснами, когда приехал старший батальонный комиссар. Он велел будить всех и эвакуироваться моментально. Директора накануне призвали на фронт. Ушел на фронт и его заместитель. Комсомолки-воспитательницы на скорую руку одели ребятишек — здесь были и годовалые. Детей усадили на подводы, укутали одеялами. С собой взяли хлеб, повидло, патефон, широкое оцинкованное корыто…
Обоз из четырнадцати подвод двигался днем и ночью. Дети постарше при бомбежках мигом соскакивали, убегали подальше и ложились в пшеницу, клевер. Маленьких уносили и прятали в кюветы. К Днепру спешили тысячи беженцев, на дорогах возникали пробки. Их «расшивали», и тогда первым делом пропускали подводы детского дома. На какой-то речке саперы восстановили переправу, и капитан кричал:
— Где ребятишки?! Давай ребят в первую голову!..
Но эвакуироваться не успели. Немецкие мотоциклисты появились под Уманью. Дети укрылись в ближней деревне, заняли в школе две классные комнаты. Спали на полу, по-солдатски подстелив свои пальтишки. Взрослые не ложились. Стрельченко, Гончарук, Солоненко и другие воспитательницы долго обсуждали создавшееся положение. Если построже экономить крупу, можно продержаться еще два дня. А потом? Что делать потом?
Решили: Ольга Феодосьевна Енджиевская, самая старшая по возрасту, пойдет завтра в Умань к немецкому коменданту просить для детей хлеба. Минуло завтра — она не пошла. И послезавтра не пошла. Дети голодали. Енджиевская осунулась, у нее заметно прибавилось седины, появилась в волосах белая прядь.