– Война! Война! Мать вашу! Что сидите? – с новыми силами начал я орать, залетая на огромную коммунальную кухню и видя сидящих за столом бабулю с внучкой. – Какого вы хрена расселись?
В те первые минуты войны я был словно безумный. До меня ведь только сейчас ясно и бесповоротно дошло, что я вот-вот погибну не от разрыва бомбы, так от артиллерийского снаряда. Это понимание с такой силой ударило по моим мозгам, что у меня буквально снесло башню… Наверное, в эти секунды я казался по-настоящему безумным! Эти выпученные красные глазки, вскосмаченные волосы, мотающиеся сзади брюки. Словом, на кухне я предстал в виде классического сумасшедшего! Ни больше ни меньше!
– Батюшки мои! Митька заговорил! А я-то думала: немой-немой, а смотри-ка… – бабка, не вставая, не переставала креститься, с изумлением рассматривая меня. – И голосистый какой! Орет словно оглашенный матюгами одними. Тьфу, прости господи!
В этот момент вновь за окном что-то бухнуло с такой силой, что пол под ногами неуловимо тряхнуло. Почти сразу же раздался еще один взрыв. Все говорило о том, что в Брест уже входят немцы, если уже не вошли.
– Черт, хватит сидеть! – я одновременно орал и треском дергал штанину, пытаясь натянуть брюки. – Завалит же здесь! Валить из города надо!
Бабуля же вновь перекрестилась и что-то прошептала одними губами. «Молитву, что ли, читать начала», – подумалось мне.
– Ой, не знаю, не знаю… Помоги, Богоматерь, заступница, – но тут вдруг она решительно встала и начала собирать в котомку какие-то припасы со стола. – Давай-ка, Митька, в крэпась пойдем, к Ефимушке. Он-то подскажет, что делать или, не дай бог, оборонит. Собирай вещички свои и малой. И, – тут она, нахмурившись и собрав в кучку все свои морщинки, грозно так погрозила мне своим костлявым пальцем, – не лайся боле! Не лайся, слышишь?! А то за ухи твои оттаскаю и по губам бесстыжим отшлепаю. Понял?
«Бляха-муха… По губам она меня отшлепает, – до меня с трудом доходили ее слова (видимо, адреналин здорово дал мне по мозгам). – Да нас сейчас всех грохнут! Через какой-то час немцы уже будут в городе и сразу же возьмут крепость в кольцо. Валить надо из города и как можно скорее! Б…ь! Быстрее, на восток! Поближе к Москве! Б…ь, недоумок, не мог сразу им все рассказать, – я все еще продолжал пялиться в глаза бабки, словно не понимал того, что она говорила мне. – Сейчас бы сидел в Москве в каком-нибудь бункере и пломбир себе трескал!»
К счастью, ожил я быстро. Видя, что бабуля уже собрала в котомку еды, я подхватил нахмурившуюся как тучка Настю и выбежал на улицу. Сейчас в свете яркого июньского солнца из-за черных клубов поднимавшегося к небу дыма, она показалась мне совершенно незнакомой. Я будто попал в другой город. Еще больше это чувство чуждости усиливали десятки бегущих в панике людей. С гулким грохотом продолжали разрываться снаряды, то и дело раздавался звон выбиваемого стекла и испуганные людские крики.