Меня же уже давно не было в палатке. В этот момент я бегал по разворошенному, словно муравейник, лагерю и выбирал, куда бы мне со своими приткнуться. Ведь удачный выбор места мог впоследствии спасти жизнь. Из своей истории я прекрасно помнил, что именно такие вот колонны, где много гражданских и минимум военных, чаще всего и становились жертвой немецких поисковых отрядов.
«Вперед можно попробовать сунуться. Хотя куда нам туда? Темп не потянем, – я терся возле передовой группы, состоящей из одной повозки с установленным на ней пулеметом и четырех красноармейцев. – Нет, тут опасно. Если на немцев наткнемся, то и дернуться не успеем, – я окинул взглядом запыленный мотоцикл, который готовили к пути еще двое. – Лучше в центр, где основная масса раненых. Тут уж точно можно затеряться. К кому-нибудь на повозку подсядем, а там в любой момент можно соскочить и в кусты… Да и к комиссару поближе буду. Пока именно он мой билет! Да, надо держаться Фомина. Общий язык мы вроде нашли. И мужик он тертый, опытный. Такой просто так не сдаст, если что… Черт, он у меня прямо настоящий герой выходит. Действительно, такие вот до последнего и отстреливались. А если уж попадали в плен, то и там пытались сражаться». Размышляя так, я медленно брел между повозок и одновременно присматривал своим что-то подходящее. «Именно про таких и книги, газеты потом писать будут, их именами будут называть улицы… Герой… А нам сейчас совсем не помешает герой».
Думая о Фомине, о героизме и самопожертвовании таких, как он, я непроизвольно всматривался в лица встречавшихся мне бойцов, раненых, медсестер и врачей. «А ведь каждый из них тоже герой. Никто из них не убежал, хотя, наверное, боится до дрожи в коленях. Никто не перешел на сторону немцев…». Вот я шел мимо одного из обозников, видел уже пожилого дядьку с обвисшими усами, который возился с самым настоящим обрезом, наверное, еще со времен Гражданской войны. Он что-то шептал себе под нос и хмурил брови, натирая оружие ветошью. Дальше худенькая медсестра, совсем девчонка, еле дыша, тяжело переворачивала перевязанного командира. «Все они герои. Просто ни они, ни кто-то другой еще об этом не знают… Да… Никто не знает… Вон в свое время и про Брестскую крепость узнали лишь в 43-м». И тут после всех раздумий меня осенило. «Бляха-муха! Как же я мог забыть про это?! Про СМИ?! Сейчас же газеты рулят везде и во всем! Вот же инструмент для почти безопасного слива инфы из будущего!»
Пришедшая в голову идея меня настолько захватила, что я почти выпал из дальнейших событий. По-хорошему, сейчас мне уже было не столь важно, в какой части нашего каравана будет находиться моя драгоценная тушка! Уж больно захватывающие перспективы открывались передо мной в том случае, если мне удастся получить доступ к советской печати.