Российскому зрителю и моему читателю не слишком известно, насколько депрессивно смотрелась послевоенная Англия вплоть до семидесятых годов – эпохи диктата профсоюзов, всеобщих забастовок, палестинского и ирландского терроризма. Речь идет о стране, в ходе войны с нацистской Германией потерявшей империю, практически обанкротившейся, жившей в долг, взаймы (на деньги Соединенных Штатов – государственный заем) и по карточной системе, просуществовавшей еще с десяток лет после окончания войны. Об этом писали и Оруэлл, и Баллард. Серые улицы, дешевые сигареты, ржавые лезвия для бритья, скисшее молоко; и среди этой серости и убожества – желтый банан и оранжевый апельсин как редчайший экзотический фрукт. С такой же экзотической яркостью возникают среди серой гальки и засохших водорослей на берегу Дандженесса яркие цветы в странном саду Джармена.
В садах британцев можно прочесть историю Британской империи по экзотическим кустам и цветам, появившимся в английских парках, поместных садах и домашних садиках вместе с каждой частью мира, попавшей под контроль британской короны. Английский сад, как и империя, всегда эклектичен. Каждый фильм Джармена – это стилистическая эклектика. Ничто, однако, не случайно (ни в жизни, ни в искусстве) у тех, кто, как Джармен, склонен был видеть в мире некий клубок связей, параллелей и ассоциаций – как заросший сад. Сцены насилия, кровопролития и разрушения – особенно в его “Эдуарде II” об английском короле-гомосексуалисте или в фильме “Себастьян” с надругательством над св. Себастьяном римскими легионерами – обставлены маскарадом одежд и манер, где эпохи эклектически смешаны, намеренно перепутаны. Однако исторические ассоциации у этого киномаскарада вполне конкретны, даже в своей географии.
Когда мы говорим “Кент”, мы подразумеваем белые скалы Дувра. Это первое, что увидели римляне, приближаясь к британским берегам; отсюда они стали колонизировать Британию, насильно приобщая местное население к римской цивилизации. До сих пор по всему побережью вокруг Дувра бродят заядлые коллекционеры-любители, в прибрежных песках и гальке они ищут громоздкими металлоискателями миниатюрные древнеримские монеты. И находят! Дувр и еще несколько портов побережья Кента – это линия защиты британской короны и от норманнских завоевателей, и от кайзера, и от Гитлера. От домика Джармена можно пройти пешком до странных сооружений на берегу, выстроенных в эпоху Первой мировой бетонных конструкций в форме гигантской ушной раковины или глубокой тарелки. Это были экспериментальные – по тем временам – подслушивающие устройства, которые должны были улавливать рокот далекого вражеского самолета. Они давно утеряли свое стратегическое значение, но успели попасть в несколько британских научно-фантастических рассказов. Отсюда началась во Вторую мировую войну британская битва с вермахтом за воздушное пространство. В своих интервью Джармен никогда не забывал упомянуть, что его отец был военным летчиком, летал на бомбардировщике и, возможно, участвовал в тотальном разрушении немецких городов. А с отцом у него были сложные отношения: отец был военным человеком, сдержанным и замкнутым; Джармену удалось разговориться с ним лишь под конец жизни. Но именно отец увлек Джармена идеей кино. В доме была любительская камера – эти кадры семейной хроники с улыбчивыми детскими лицами на фоне послевоенной жизни Джармен использовал в своей поздней киноленте “На Англию прощальный взгляд”, где в калейдоскопе образов можно увидеть и ужасы войны с толпами беженцев на морском берегу, и костры вдоль дорог, и легендарную сцену прощания с чистотой юности и наивностью: сцена, где невеста, она же – английская королева (Тильда Суинтон), на ночном пляже разрывает и разрезает на себе ножницами свадебное платье.