Они прошли еще метров сто и наткнулись на огромный пень с горой свежих янтарных опилок вокруг.
– Спилили, вот сволочи! – закричал Дэнни. – Этот черный дуб был старейшим деревом во всем ботаническом саду. Я ничего не понимаю.
Эстер присела на корточки и попробовала сосчитать годовые кольца на срезе. Но ей это быстро наскучило.
– Ну что, двинулись? – спросила Эстер повеселевшим голосом.
– Да, – тихо произнес Дэнни.
Они дошли до Мэйн-стрит, где был запаркован его серебряный “ауди”.
– Тебя подбросить домой? – спросил Дэнни.
– Нет, я схожу в библиотеку на пару часиков. Пока, – Эстер торопливо обняла Дэнни и втиснула слова “поезжай осторожно” прямо в его ушную раковину.
Он стоял и смотрел ей вслед, наблюдая, как Эстер перешла через дорогу и направилась в сторону главных ворот кампуса. Словно белка, модный кожаный ранец скакал у нее по спине.
Дэнни выкурил сигарету, потом сел в машину, достал яблоко из своего замшевого саквояжа, метнул саквояж на заднее сиденье и нажал на газ. Он с облегчением покидал этот безобидный университетский городок, куда все родители мечтали отправить своих детей на четыре года. А то и на всю жизнь. Он сюда теперь долго не вернется. Другие будут изучать любвеобильные сонеты Шломо Сливки в Библиотеке редких книг и рукописей, думал Дэнни. Другие будут бродить по ботаническому саду под сводами старинных дубов и сикоморов. И другие будут любить Эстер.
Тушки енотов, принесенные в жертву воскресному трафику, устилали обочину хайвэя. Дэнни приоткрыл стекло и впустил мокрый прохладный воздух с привкусом дремлющей земли. Он опустил руку в боковой карман куртки, чтобы достать носовой платок, и нащупал конверт рядом с упаковкой мяток. Дэнни выудил конверт из кармана и наискосок прочитал слова “Данчик-одуванчик”, убегающие от него, словно обратное течение времени.
Мания розы
Людмила Петрушевская
Нашей семье – нам с Женей и маленьким Кирюшей – негде было жить. К Жене меня не пускали с ребенком его родители, не хотели делать из своей квартиры в высотке на Котельнической коммуналку, а у меня протестовала мама, что у нее нет своей комнаты, потому что там теперь Женя, а мы живем с ней и Кирюшей в одной комнате втроем.
И вдруг удалось снять квартиру, найти грузовик для перевозки Жениной кровати, и мы уехали в тьмутаракань, в лесные просторы Конькова-Деревлёва, на край света.
Мы оказались в роскошной почти пустой квартире из двух смежных комнат, на шестом этаже, с балконом, который выходил в глубокий овраг.
Был конец зимы, вокруг лежали снега, сияло солнце. Наступило тихое семейное счастье после нескольких лет разлуки, когда Женя лежал по больницам (он разбился в экспедиции, упал со скалы).