До конца сессии – больше двух недель, но я уже сейчас скучаю по Джереми, как будто все окончилось и он вернулся в свой Лондон, а я – домой, к цветам и Ленке.
31 марта
Утром поймала себя на том, что мыслю английскими цитатами из песен – и даже пытаюсь объясняться с их помощью. Песни вспоминаются все как на подбор нелепые – из детства, когда мы переписывали друг у друга альбомы Modern Talking и Bad Boys Blue на двухкассетном магнитофоне.
Что я скажу Джереми? You are one in a million?
Призрак Эммы Акимовны громко смеялся за окном – вот это уж точно не соловей.
После завтрака ко мне подошла Кара – как все не самые сообразительные иностранцы, она говорит со мной, точно с глухой. Кара считает, что, если повысить громкость собственной речи, бедняжка русская тут же начнет ее отлично понимать!
– Что ты делаешь сегодня? Не хочешь съездить в ботанический сад?
Я, конечно же, не хотела – тем более Джереми сказал, он найдет меня днем, и мы что-нибудь придумаем. Но отказаться было бы невежливо – и эта ее вздернутая бровь, она меня прямо пугает. У Кары пышные волосы, которыми она явно гордится – распускает по плечам, отбрасывает за спину… Волосы и правда очень красивые – табачного цвета, густые, ухоженные. Я бы тоже такими гордилась.
Глядя прямо в эти волосы, я сказала, что после обеда можно и съездить – тем более мне нужно порисовать с натуры, а небо сегодня чистое, как вымытое стекло в моем кафе. Мама не на шутку увлеклась заботой о “горшках” – сегодня даже притащила орхидею пафиопедилюм и поставила ее передо мной с таким видом, как будто мы сейчас начнем здороваться и шептать друг другу нежные слова. Дело в том, что пафиопедилюм зацвел – впервые в жизни! Такой красивый, нежный и робкий цветок, что с ним действительно хочется поздороваться: он будто расписан тонкой кисточкой! Попросила маму не убирать орхидею – и рисовала, пока она рассказывала печальную новость: Олег разбил горшок с лиловой фиалкой!
После обеда Кара зашла за мной – я пригласила ее войти в мастерскую, и американка долго разглядывала мои акварели. Она так крутила губами, что они двигались вправо-влево вместе с носом.
– Фантастик! – сказала Кара и предложила на минутку заглянуть к ней. По дороге мы столкнулись с Джереми – он был очень хмурым, но сказал, что вечером в “Комеди Франсез” идет спектакль по русскому драматургу Максиму – я сразу догадалась, что это Горький, и точно так же сразу согласилась встретиться с Джереми у театра в восемь пятнадцать.
В мастерской Кары лежало несколько готовых коллажей – картины сложены из бумажных обрывков, перьев, листьев, мелькнул картонный рулончик из-под туалетной бумаги. Когда я не решаюсь сказать коллеге правду, то прячу ее за удобным: “Любопытно!”