VI.
Говорили, конечно, что он самым подлым образом ее эксплуатирует, заставляет – от церкви будто бы, не дает принять постриг, как она мечтает, – но от всего этого она отмахивалась и печалилась только о том, что Фотий не дозволяет ей помочь его родителям, живущим в страшной нужде. Говорили еще, что у Фотия был другой поводок: он будто бы открыл ей глаза на отца, на кровавые его деяния, и всё ее служение было отмаливанием богатств неправедных. Может быть, и так, а может быть, и нет, – важно, что она снова стала счастливой дочерью.
Она пережила его на десять лет и успела написать завещание, по которому два с половиной миллиона отдавала церквям и монастырям, но не на траты, а на хранение с указанием брать только проценты от капитала, – сумма вроде бы оглушительная, но на самом деле при делении более чем на пятьсот храмов получается, что не очень. Да имение свое под Новгородом отдала Юрьеву монастырю, да родне достались степные земли в Воронежской губернии, и это всё, что осталось от крупнейшего российского состояния. Дочерний долг был отдан, и в новой своей жизни она осталась со всеми отцами: и с Фотием, и с Орловым, и с двумя его братьями под сенью Юрьева монастыря. Прах отца и дядюшек она перевезла в Юрьев еще в 1832 году – в том самом, когда был продан дворец в Нескучном, когда она навсегда уехала из него.
Она все-таки “пожгла сердца”, эта девушка с крестом. Как и “девушка с веслом” – первая модель Шадра, атлетка Вера Волошина. Примерно в то же время, когда немецкий снаряд разрушил статую в парке, Вера Волошина, красавица-блондинка-атлетка, попала в диверсионный отряд в оккупированном Подмосковье, где подружилась с Зоей Космодемьянской.
Зою и Веру повесили в один день, но в разных деревнях. Между ними было всего несколько километров.