– Да и ему-то шут его знает что надобно… – вздохнула Федосьица.
В чуланчике меж тем молчали.
Оба не знали, с чего начать.
Настасьица пыталась понять, что о ней знает и чего не знает Данилка. Он же глядел на отчаянную девку, которая не побоялась обмануть самого дьяка Дементия Башмакова, выдать себя за умершую полюбовницу Саввы Обнорского, чтобы разбойного княжича погубить. И ведь как точно рассчитала – последнее время было девичий обоз зимним путем в сибирские украины, в Иркутск, к казакам отправлять! Вот и отправили ее из Москвы за государев счет, и вывезли, спася тем самым от облав на лесных налетчиков.
Как это с ним обычно случалось в волнении, Данилка стал раскачиваться наподобие сосны в бурю.
Настасьица встала с лавки.
– Ну, здравствуй, куманек!
И шагнула навстречу, желая, как это водится между близкими людьми, обнять кума. Но он отстранился.
– Аль стряслось что?
– Стряслось, – сказал Данилка. – На Москве Гвоздь объявился.
– Кто?!
– Ивашка Гвоздь.
– Да я ж!.. – И Настасьица запнулась.
Она своей рукой, своим кистенем ударила Гвоздя в висок, он не должен был выжить, однако каким-то чудом выжил.
– Так-то.
– Садись, – сказала она, указав место рядом с собой, да больше и некуда было.
Данилка сел и уложил сжатые кулаки на колени.
– Мои товарищи с ним о встрече условились. Коли хочешь, можешь и ты прийти.
– Так вот зачем ты меня искал?
– Да. Это – твой…
И Данилка, не зная, как обозначить Гвоздя, замолчал. Впрочем, слов и не потребовалось – Настасья все прекрасно поняла.
Данилка отдавал ей право покарать человека, который, может, и не своими руками погубил ее жениха, однако тому сильно способствовал.
– Так вот ты каков… – негромко произнесла она.
– Да уж каков есть.
– Должницей твоей буду.
Данилка повернулся к ней.
Он не имел опыта обхождения с девками и женками, кроме бурной ночки с Федосьицей. Но чуял – Настасья ведет себя не так, как полагалось бы лишившейся жениха невесте, хотя полгода уж прошло…
– На том свете угольками сочтемся…
То, что у девок свой способ платить такие долги, ему и на ум не пришло. И Настасья сперва удивилась его простоте, ведь любой иной сразу завел бы тонкую речь о способе возвращения долга, а потом вдруг осознала – парень-то как раз не «любой иной».
– Стало быть, наведешь на него?
– Наведу.
– Ох, и отслужу я по Юрашке панихиду!.. – воскликнула она с каким-то диким весельем.
– Ты сильно Юрашку любила? – спросил Данилка.
Кабы кто другой начал задавать ей вопросы про ее любовь, она бы уж так ответила – мало бы не показалось. Но этот был еще так молод, что в вопросе не было ничего обидного, ничего ревнивого, а лишь желание понять – точно ли бывает любовь, за которую убивают кистенем?