– Дай Господи удачи.
– И тебе, отче. А ты-то в такую рань?…
Иеромонах вздохнул.
– Негоже мне с тобой лясы точить, Степа, там, на боярина Буйносова дворе, человек вроде помирает. Исповедовать и причастить иду.
– Уж не Артемка ли Замочников? – забеспокоился Стенька.
Иеромонах повернулся к юному иноку.
– Раб Божий Артемий, – подтвердил тот.
– Слава те Господи, теперь и я вспомнил.
– Да что же это деется! – воскликнул Стенька. – Человека насмерть запороли!
– Что ты несешь? – сурово спросил отец Геннадий. – Он боярский ключник, который год служит! Кто его насмерть пороть станет?
– Послушай меня, отче, – тихо и убежденно заговорил Стенька. – Тот Артемка кому-то в дворне сильно не угодил, мстят ему! Его и раньше пороли, а теперь… Да нагнись, отче!
Отец Геннадий склонил голову, и Стенька подобрался прямо ему под ухо.
– Сдается мне, что кому-то тот Артемка сильно мешает, и хотят от него избавиться, вот и опорочили его перед боярином. Он-то знает, кто тот зложелатель, а оправдаться, бедный, не может! И как бы не было все это связано с тем делом, по которому я сейчас хожу… Помоги, отче! Коли можно – вели того Артемку в обитель перенести! Не то они ему еще какую-нибудь пакость состроят!
– Уж так за его жизнь боишься?
– Боюсь, отче. Коли ему Господь велел помирать, так он и у вас помрет, а коли можно его спасти – так спаси, отче!
– Я в мирские дела не вхожу, – потупив взор, отвечал иеромонах. – Но коли раб Божий безвинно страдает…
– Вели его в обитель взять! Тебя, отче, послушают! Забери его оттуда, отче! Уж там-то он обязательно помрет! – твердил Стенька.
И в эту минуту он сам бы сказать не мог – христианские ли чувства велят ему заступать путь священнику, умоляя о помощи, или страстное желание спасти человека, который что-то знает и может поведать о деле с деревянной харей.
– Хорошо, что ты так говоришь, – несколько помолчав, одобрил отец Геннадий. – Тебе зачтется. Жди меня тут, не уходи.
И пошел к боярским воротам – прямой, но чуть вперед склоненный, очи опустивший, как подобает иноку.
В его поступи была такая уверенность, что казалось: коли отцу Геннадию не откроют калитку, он, не останавливаясь пройдет сквозь бревенчатый забор туда, где его помощи ждет умирающий…
* * *
Рано утром Данилка проснулся в полной уверенности, что мир исправился и взамен прежних его горестей и неурядиц впереди ждет одно блаженство.
Возле вроде и спала, а вроде и просыпалась Федосьица. Они лежали совсем рядышком, накрывшись одним одеялом, на близко составленных лавках. Хозяйственная Федосьица разжилась толстыми перинами, на которых изумительно сладко спалось. Особенно после тех тощих войлоков, которые стелил себе Данилка на конюшне.