Оставалось только подивиться, как глупость, прозвучавшая на одном конце Москвы, сразу же находит нужного ей, глупости, человека на совсем другом конце Москвы и даже перелетает для этой надобности через реку…
– Не ори, не ори! Соседи сбегутся! Подумают – я тебя бью! – не имея в виду ничего обидного, выпалил не подумавши Стенька.
– Еще бы ты меня хоть раз ударил! – И тут Наталья, совсем помешавшись от ревности, заголосила что было сил: – Люди добрые! Да вы поглядите, что этот выблядок со мной творит! Да сил моих больше не стало! Да в гроб он меня живую сведет!
Стенька, не отлипая спиной от двери, стал шарить в поисках какого-нибудь дрына. Отыскал метлу, приспособил ее палку вместо засова, выскочил из сеней и кинулся вниз по крыльцу.
Наталья, еще не догадавшись, что выблядок сбежал, продолжала крыть его последними словами. Стенька дал дёру.
Он решил огородами пробраться к Ерофею Жеравкину, чтобы там поговорить и с Ерофеем, и с его горемычной дочкой. Но поспешил, сам того не ведая, по той тропке, которой Домна с Натальей друг к дружке в гости бегали.
Там он и столкнулся с маленькой, Наталье по плечо, но крепенькой и отчаянной Домной. За ней шел с навозными вилами ее муж, стрелец Мишка Патрикеев.
– Что там у вас за шум? – спросил Мишка, Домна же сгоряча проскочила мимо Стеньки и помчалась выручать любезную подруженьку. – Не пожар ли?
– Моя последнего ума лишилась, – чистосердечно отвечал Стенька.
– А что?
– Втемяшилось ей, будто я себе другую завел. Вот и орет.
– Ничего, моя ее успокоит. Пошли к нам, они там еще долго друг дружке плакаться будут.
Стенька решил, что если он сейчас пойдет к Ерофею, а все слободские стрельчихи уже проведали, что к нему дочь вернулась, то наутро он может вовсе домой не возвращаться…
Разумеется, отсидеться и переночевать у Патрикеевых было разумно – может, Домна, оценив такое смирение, и помирит Стеньку с Натальей. Но ему на ум взбрело иное…
Он поглядел на небо. По летнему времени закат был поздний, и до него еще немало оставалось. Можно было засветло добежать до Николы Старого и узнать, как там ключник Артемка Замочников, жив или помер, а коли жив – попросить отца Геннадия, чтобы допустили к болезному.
После беседы с Федорой Стенька был готов отбирать сказку у этого человека, заварившего всю кашу с деревянной медвежьей харей.
– Спасибо, Миша. Я лучше по дельцу одному сбегаю.
– По дельцу ли?
– Вот те крест! – Стенька широко и весомо, правильно вжимая пальцы и в лоб, и в плечи, и повыше живота, перекрестился.
– Ну, гляди…
Чтобы попасть на Никольскую улицу, где стояла обитель, ему нужно было из своего Замоскворечья на тот берег перебраться да Кремль обогнуть. Не так уж и далеко, кабы не река. Но тут Стеньке повезло – увидел знакомых рыболовов да и переправился на лодочке.