Алена, сидя на полу, молча ударяла камушком по орехам, высвобождала ядра и кидала их в горшок. Тупая и непонятная была это работа.
– Ты и в роток-то закинь, не бойся! – ободрила ее Ульяна. – А что, Федосьица, скоро ли нам ступку-то привезут? Без песта и ступки всё не так выходит.
– Как бог пошлет, так и привезут, – отвечала угрюмая Баловниха.
Бабка Голотуриха переместилась по лавке поближе к Алене.
– Отсыпь-ка орешков, – она протянула сложенные ладошки, а потом высыпала орехи на досточку, чтобы крошить ножом. – Вот мы их сейчас покрошим, водицей на ночь зальем, завтра будем растирать. А потом на ложку орехов девять ложек воды – и весь день настаивать, и помешивать, да с молитовкой. Потом процедить – вот и выйдет молочко. Из мака так же молочко-то делают, пивала в пост маковое молочко?
Алена лишь вздохнула – и не такими лакомствами баловал мастериц Сытенный двор в Кремле… А маковое молочко маленькому Алешеньке давали, чтобы скорее засыпал.
– Ульяница, сможешь сама жом наладить? – спросила Баловниха. – Кажись, довольно я терла…
Она сунула в мису палец, вынула его обмазанным мешевом, и все бабы принялись это мешево разглядывать.
– Оленица, скажи Федору, доска большая для жома нужна, и клинья длинные пусть вырежет, – попросила Ульяна. – Наладить-то налажу, и маслицем ореховым побалуемся, но у нас половина масла в гуще остается!
– А то мы выжимки не съедим?
Бабы рассмеялись, да как-то невесело.
– Нужно еще раз по орехи сходить, – сказала Баловниха. – Не то холода грянут – мы уж далеко не заберемся. Слышь, купчиха, когда пойдем – дай мне свою ферезею, а я тебе мужнин кожушок. Мне-то он короток, а тебе по болотам в ферезее всё одно несподручно – подол по мокрети волочится.
Вошла Катерина, жена Баловнева помощника, дяди Андрея. Вела за руку своего среднего, Митеньку. Перекрестилась на образа и поклонилась бабке Голотурихе.
– Я за тобой, бабушка, Марьюшка плачет, унять не могу, так-то жалко – поди погляди.
Бабка засобиралась, выспрашивая быстренько, с чего бы вдруг захворала годовалая доченька.
– Я тебе спозаранку в стенку стукну, – пообещала она Аленке. – У тебя мешок невеликий есть, я знаю, и лукошко, ты их приготовь, на весь день хлебца возьми. Пойдем-то далеконько…
– По орехи? – переспросила Аленка.
– По орехи, свет. Зимой беды знать не будем, с ореховым-то маслицем…
Аленка вздохнула. Ее опойковые башмачки, в которых так ловко было бегать по теремным переходам да лесенкам, вовсе не годились для хождения по болотам.
Нужны были хоть лапти с онучами. На онучи Аленка собиралась изодрать найденную в избушке грязную холстину. А лапотки кому плести – не Федьке же?