Ничего Аленка в этой жалобе не поняла.
– Пшена обещал – где пшено? Кормить тебя нечем, один хлеб.
– Я сала принес.
Аленка обрадовалась, но, войдя в избенку, увидела на столе это сало – и пригорюнилась. Его Федьке стало бы на один кус.
Федька вошел следом, смотал с рук ремни кистеней и положил оружие на стол.
– Да ты в своем уме? – Аленка смахнула эту гадость на земляной, каменно утоптанный пол.
Федька остолбенел.
– На стол хлеб кладут, Божье благословеньице, – объяснила Аленка. – А ты что положил? Креста на тебе нет!
– Есть крест… – буркнул Федька. – А что, кашу не варила? Мы бы сала потолкли – да в кашу!
– Из чего? Из коры осиновой?!
Огрызнувшись, Аленка принялась резать хлеб.
– Да ты и печь сегодня не топила, – обратил внимание Федька.
– А ты дров нарубил?
– Нешто я тебе воксарей не заготовил?
– Заготовил – осиновых! Мне бабы сказали – осиновые дрова не топкие. Не лезь под руку – порежу!
И это было серьезной угрозой – хоть и туповат ножик, а выставила его Аленка бестрепетно, да и досталось бы Федьке поделом – вздумал сзади приласкаться!
– Да что ж ты косоротишься! – в отчаянии воскликнул Федька. – Нешто я тебе не жених? Нешто я тебя не балую? Вон давеча дуван хабарили… тьфу, хабар дуванили… дуван дуванили… Четыре подводы добра! Я тебе припас… Мужики грошались…
– Хоть бы ты по-христиански говорить выучился! – снова возмутилась Аленка.
– По-христиански-то я могу, я вот еще по-нашенски не умею! – отвечал сердитый Федька. – Ну, говорю же – мужики со смеху животы надсадили!.. Баловень заглянул в укладку – ну, говорит, лягушка тебя заклюй! Ты, говорит, Федя, все наши грехи замолишь! Посадим тебя вышивать пелены к образам!
– Какие еще пелены к образам! – Аленка почувствовала, что на нее накатывает ярость, даже затрясла зажатым в кулачке ножом. – Да ты и иголку-то взять не умеешь!
– Да к чему мне иголка?! – Федька от возмущения, что Аленка никак не поймет его, возвысил голос до того, что прорезалась в нем неожиданная плаксивость. – Я, чай, мужик! Я тебе припас! Да вот же, погляди! Мы хабар дуванили…
Тут лишь Аленка, проследив направление его чумазого перста, увидела небольшую, но нарядную укладку, узорным железом окованную и с круглой ручкой на крышке, чтобы удобней брать.
– Это что еще? – насторожившись, спросила она.
– Да тебе это, тебе брал!
Аленка, положив нож, торопливо откинула крышку.
Полна была укладка узелков с узелочками, стопочек тонкого полотна, увязанных шелковых и бархатных лоскутков. Она стала выкладывать всё это нежданное богатство на скамью, разворачивать – и вдруг, сама того не ожидая, обрадовалась несказанно.