— Я могу стать первым, — скромно предложил охотник на вампиров.
Нитокрис продемонстрировала весь набор зубов в широкой улыбке:
— Попробуйте.
Бармен не смотрел на ее лицо. Как и все остальные. И не видел того, что у нее во рту.
Как и все остальные.
— …разница в строении ДНК исключает гибридизацию, — закончила свой монолог царица ламий, сидя на каменной ограде моста, свесив одну ногу вниз, а другую согнув в колене. Босоножки на тонком каблуке стояли рядом, на мостовой. — Полулюдей-полувампиров не бывает — во всяком случае, согласно теории.
— Жаль, — отозвался Ван Хельсинг. Профессор сидел рядом, на той же ограде, и смотрел на то, как на востоке разгорается небо. — Это было бы интересно.
— Это было бы противоестественно, — возразила Нитокрис. — Как говорится, кесарю — кесарево… Было бы неприятно знать, что люди пьют кровь.
— Они и так ее пьют…
— Если вы о вторичных вампирах, то я не могу назвать их людьми. Они уже другие, профессор. Нечисть.
— А кто тогда низшие вампиры?
— Проклятые упыри, — с тщательной артикуляцией и совершенно каменным лицом четко проговорила Нитокрис. Обернувшись к человеку, она заломила бровь. — Такой эпитет подойдет? Они вообще… неодушевленные.
В ее голосе сквозило отвращение.
— Занятное мнение для царицы вампиров… — Ван Хельсинг криво улыбнулся. — В чем же отличие высшей… нечисти от людей? Они не нуждаются в постоянной подпитке чужой кровью, они, как и люди, порой убивают для самозащиты, не боятся солнца, осины, святой воды, освященного серебра…
— …чеснока, — в ответ улыбнулась вампирша, продолжая его фразу. — Сказки про этот милый овощ не лишены очарования, не так ли, профессор?
— Есть немножко… Так в чем же разница?
— Физические данные организма, — отозвалась Нитокрис, щуря сине-зеленые глаза на полоску рассвета. — Выносливость, в первую очередь. И продолжительность жизни. Те же ламии живут в среднем, по самым скромным прикидкам, лет по двести-триста… Может, после этого среди людей и пошли истории о вечно юных эльфах?
Профессор пожал плечами. Восток стремительно светлел, окрашивая небо розовато-лиловым, мерцая тусклым золотом, расцвечивавшим серый камень мостовой, темные воды канала, стекая робкими лучами по стенам домов. В волосах царицы вампиров кроваво алела одинокая красная прядь, свет просыпавшегося солнца сиял в нефритах ожерелья, поблескивал в двуцветных глазах, золотил профиль женщины, делая ее похожей на красивую, изящную статую из розового песчаника.
— А вы сами? — помолчав, спросил Ван Хельсинг. — Кто вы, особый вид нечисти?
— Вы повторяетесь. Подобный вопрос уже звучал.