— По участкамъ водятъ насъ, — сказала она въ объясненіе, — сажаютъ до утра. Платьишко одно — поневолѣ бережешь. Поднимешь подолъ и сядешь голымъ тѣломъ на голый камень. Отъ того и кашляемъ…
Брюнетка была высокая и стройная и, должно быть, прежде красивая. У ней была открытая шея и блѣдное лицо, до странности знакомое.
«Гдѣ я видѣлъ это лицо?» — вспоминалъ я и не могъ вспомнить.
— Что, наѣлись? — спросилъ я, когда мясо исчезло.
Брюнетка кивнула головой.
— Озябла я… Угостите еще по рюмочкѣ.
Она тяжело вздохнула.
— О чемъ вы вздыхаете? — спросилъ я.
— Вы думаете не о чемъ, — отозвалась она. — Съ людями смѣешься, домой придешь, слезами плачешь.
— На что плакать, — сказала задорно блондинка.
— Ну, не надо, — согласилась брюнетка.
Она выпила еще рюмку, и развеселилась, и ударила блондинку по плечу.
Блондинка охнула и болѣзненно сморщилась.
— Что съ вами? — спросилъ я съ удивленіемъ.
— Рана у меня на плечѣ, — сказала блондинка. Она разстегнула платье и обнажила откровенно плечо.
На плечѣ былъ глубокій кровавый порѣзъ, полуприкрытый чернымъ пластыремъ.
— Отчего это? — спросилъ я.
— Ванька Сухой на углу ударилъ ножомъ, — объяснила она, какъ ни въ чемъ не бывало, — хочетъ заставить, чтобъ я ходила съ нимъ… Да не на таковскую напалъ, — прибавила она, сверкнувъ глазами.
Въ этихъ женщинахъ не было ничего чувственнаго, ничего завлекательнаго. Жалкія онѣ были, и страшныя, и глубоко несчастныя. Въ ямѣ онѣ были, глубокой и черной, такъ низко, что, глядя на нихъ, кружилась голова и казалось, что тоже падаешь.
— Тяжелая наша служба, — сказала блондинка. — Дѣвица, что извозчикъ. Пока три рубля не выработаешь, хозяйка ночевать не пуститъ.
И странно прозвучало казенное слово: служба въ этомъ шумномъ, безпутномъ притонѣ.
Брюнетка молчала и сидѣла недвижно, какъ статуя.
«Гдѣ же я видѣлъ это знакомое лицо»…
Я вспомнилъ. Я видѣлъ его въ старой книгѣ, на заглавной страницѣ.
И то было лицо героини и мученицы.
Тѣ же пышные волосы и большіе глаза. Но тѣ глаза даже на бездушной бумагѣ горѣли суровымъ вдохновеніемъ. И лобъ былъ глаже, и щеки моложе. А это лицо покрыто странными тонкими морщинками. То лицо было, какъ будто изъ мрамора, а это изъ воска. И его подержали надъ огнемъ, и оно оплавилось.
Но эта женщина, быть можетъ, тоже могла бы записать свое имя въ героическую лѣтопись. Кто помѣшалъ ей? Кто сбросилъ ее въ эту зловонную черную яму, откуда нѣтъ выхода? Кто сдѣлалъ ее рабою, двуногой клячею?
«Сама виновата, сама проститутка»… Старый отвѣтъ. Мы знаемъ давно, — виноваты слабые. Кто упалъ на землю, того надо топтать ногами. Еще Аристотель сказалъ: «Рабы такъ и рождаются рабами отъ природы». Правда ли это? Проституція — это зло большое, невыносимое. Но безполезно искать виноватаго. Довольно того, что это зло существующее. Много на свѣтѣ зла существующаго, неразумнаго. И незачѣмъ увеличивать его тяжесть взаимными обвиненіями. Или если угодно, всѣ виноваты, мужчины и женщины, виноватъ воздухъ, которымъ мы дышимъ, виновата земля, по которой мы ходимъ.